Амалин век - стр. 59
"До чего же роковым может быть одно мгновение, лишь крошечный шаг минутной стрелки," – подумал он, сдерживая вздох. Медленно поднявшись из своего укрытия на краю песчаного обрыва, местный бай Баймухамбет Шукенов позволил себе мимолетный взгляд на горизонт, прежде чем вновь обратить внимание на добычу.
Первым делом он поправил сдвинувшийся на макушку рыжий лисий малахай и стряхнул с груди и локтей полушубка из белой овечьей шкуры налипшую смесь снега и песка, накопившуюся за время долгого ожидания. Затем он затянул крепче ремень из прочной дубленой кожи с орнаментом и металлической бляхой и с недовольством отметил грязные пятна на коленях светлых шаровар, усиленных клиньями из овчины между ног. Закинув ружье через плечо, охотник начал спускаться в низину реки, умело балансируя на крутом склоне и притормаживая шаги в валенках в калошах, которые казахи называют байпаками.
Обегая проталины, где прозрачные родниковые воды подтачивали лед, Баймухамбет осторожно приблизился к павшему животному. Стройный самец косули лежал неподвижно, словно сливаясь с белизной снега, который теперь украшали тонкие бисерные капли крови, раскинувшиеся веером вокруг.
Присев рядом, охотник провел рукой по короткому темному меху спины, чуть поблескивающему буроватым оттенком. Мягкий переход оттенков на боках – от серого с кремовым до почти белоснежного на брюхе – завораживал, напоминая о естественной гармонии дикой природы. Баймухамбет осторожно прикоснулся к широким, густо поросшим волосками ушам, изучил покрытые бугристыми наростами рога, свидетельствующие о возрасте и достоинстве животного.
Его пальцы нежно накрыли широко раскрытые агатовые глаза косули, обрамленные длинными густыми ресницами, словно стремясь дать ей последний покой. Шепотом он произнес слова прощения, обращенные к повелителю всех живых существ, обещая, что этот дар природы будет использован мудро и с благодарностью.
Завершив молитву, Баймухамбет провел сухими ладонями по лицу, словно запечатывая слова благодарности и прощения. Затем он резко поднес пальцы ко рту и оглушительно свистнул, так громко, что эхо прокатилось над заснеженной равниной.
На вершине песчаного обрыва, где охотник недавно прятался в ожидании дичи, появился гнедой жеребец. Его бурый окрас казался насыщенным и глубоким благодаря густым черным волосам, особенно заметным на голове, шее и верхней части ног. С каждым его движением густая, смолисто-черная грива развевалась в воздухе, будто языки пламени. Из широких ноздрей вырывались клубы пара, создавая иллюзию, что конь буквально источает жар.
– Не конь, а огонь! – с неподдельным восхищением воскликнул Баймухамбет, с гордостью любуясь своим верным спутником.
Следом за гнедым жеребцом, у края обрыва появились две фигуры всадников. Не теряя времени, они спешились и осторожно начали спускаться по отвесному склону, стараясь не отставать от уверенного и стремительного хода коня, который первым ринулся к своему хозяину.
– Боран! – громко окликнул Шукенов своего верного спутника, коня, которого он сам вырастил и обучил. Имя жеребца в переводе означало "Буран" или "Метель", что идеально подходило для его неукротимого характера и бурного темперамента..
Сердце бая наполнилось гордостью, когда он увидел, как Боран, не обращая внимания на крутизну склона, уверенно преодолевает путь вниз, опережая людей. В это мгновение перед глазами хозяина мелькнуло воспоминание о том, как весной тот же жеребец, поддавшись природному зову, почувствовал кобылу на течке. Тогда Боран, полностью подчинившись животному инстинкту, умчался прочь, не обращая внимания на команды. Шукенову пришлось проехать не одну сотню верст, чтобы догнать беглеца.