Амалин век - стр. 37
Агитатор старался сохранять улыбку, но напряжение в его лице выдавало, что поток вопросов и шум давили даже на его подготовленное терпение…
Георг ненадолго замолчал, погрузившись в воспоминания, потом тихо добавил:
– А ведь тогда Генрих уже предупреждал меня… Но я не слушал.
– Да что тут еще обсуждать, – громко прервал шум голос Генриха, перекрывая гул передвигаемых табуретов и лавок. – И так уже понятно, что надо бежать из России. Совсем не важно, во что это обойдется. Большевики вон царя и правительство свергли, кто знает, что с нами сотворят?
– И на кой черт мы им сдались? – усмехнулся Георг, оборачиваясь к сидящим за его спиной. – Мы ведь ничего плохого-то не сделали.
– А мы никогда и никому плохого не делали, – через голову отца наклонился к Георгу брат Генрих. – Но почему-то наше село уже в русское переименовали, закрыли немецкие школы. Забыл, что ли? Гляди, теперь и немцами писаться запретят, фамилии на русские менять заставят.
– Не нагоняй на нас страху, – раздраженно выкрикнул Георг, – у тебя что, тоже память отшибло? Вспомни, как тридцать лет назад мюллерцы уже уезжали в эту Америку.
Комната вдруг затихла. Кажется, даже дети на мгновение перестали дышать, вслушиваясь в отзвуки тяжелых слов. Столь печальную историю нельзя было забыть.
Тогда из семидесяти семей, что решились на эмиграцию, пятилетнюю одиссею пережили и вернулись обратно в село лишь сорок человек. Но уже не с тем, с чем они отсюда уехали: пешие, с дубинкой в руках, с сумой на спине и без гроша в кармане. Семеро из них на обратном пути к тому же ослепли.
В тишине эту картину прошлого, словно ожившую, можно было почти увидеть. На миг всем показалось, что в воздухе повеяло пылью тех давних, суровых дорог.
– Так они же в Аргентину и Бразилию выезжали, – пояснил агент, улыбаясь так, словно разъяснял что-то элементарное. – А мы вам предлагаем Северную Америку. Оттуда еще никто не захотел вернуться в Россию.
– А землю ваш комитет нам тоже предоставит? – как о самом важном спросил Георг, чуть прищурив глаза.
– Бесплатно не раздаем, – честно признался агитатор, разведя руками. – Но имеются льготные ссуды и налоговые послабления при обзаведении земельными участками.
– И зачем тогда, скажите, добрые люди, нам со своей земли куда-то ехать, чтобы там новую покупать? – Георг подался вперед, словно стараясь достать правду из самого агитатора.
– У вас тут не личная, а общинная земля, – со знанием дела поправил Георга агитатор. Голос его стал более строгим, и в нем зазвучали нотки терпеливого наставника. – И между прочим, большевики собираются ее между всеми крестьянами поровну поделить. Готовьтесь к тому, что многие из ваших полей отойдут соседней русской деревне. Там каждый второй – безземельный бедняк.
– Да никто не посмеет у нас землю отобрать, – упрямо возразил Георг, ударив кулаком по колену. – У нас на нее все бумаги имеются.
Агитатор чуть заметно усмехнулся, но не ответил сразу. Он сделал паузу, словно собирался сказать что-то важное, но передумал. Словно не хотел разрушать последние иллюзии собравшихся.
– Ну вы посмотрите, что он о себе возомнил! – вскочил со стула брат Генрих, в сердцах хлопнув по спинке лавки. Его лицо раскраснелось, а в голосе звучало возмущение. – Отец, может, ты ему объяснишь, что у царя этих бумаг и грамот побольше было. И что с того? Как собак в шею прогнали и царя, и его министров.