Амалин век - стр. 25
– А ты не хочешь мать с отчимом проведать? – как бы невзначай обратилась Нина Петровна к Давиду. – Нам поручили взять над колхозом шефство. Туда уже прислали из Саратова комсомольцев. Зимой они там без кола и двора. Им даже спать негде и не на чем, не говоря уже про еду. Отвезешь туда муки, картошки и тушу свинины. Из одежды четыре стеганки и столько же пар валенок прихвати.
На предложение Нины Петровны Давид среагировал с живым интересом. Он попытался скрыть свою радость, но уголки губ сами собой поднялись в легкой улыбке. Ему приятно было не только то, что он наконец сможет повидать мать, но и тот факт, что эта поездка станет чем-то значимым. Давид не любил сидеть без дела, и ему импонировала идея быть полезным, особенно в условиях, когда помощь нужна не просто соседям, а целой группе людей, приехавших с энтузиазмом строить новую жизнь.
– Сделаю все, как скажете, Нина Петровна, – ответил он, поднимая глаза на заведующую.
В этот момент его взгляд невольно задержался на ее белом платке. Легкий, словно паутина, он красиво лежал на ее плечах. Это был тот самый платок, который Давид подарил ей неделю назад, после нескольких дней мучений, размышлений и подсчета скудных накоплений. Тогда, на ее день рождения, она встретила его с улыбкой, приняла подарок и тут же накинула платок на голову, будто платок был самым ценным в мире.
Сейчас, глядя на этот белоснежный аксессуар, Давид почувствовал тепло внутри. Было приятно знать, что подарок не забыт, что он нужен. И, возможно, именно этот маленький знак внимания укрепил доверие между ними.
– Поедешь завтра спозаранку, – продолжила Нина Петровна. – Упакуем все, чтобы ничего не помялось и не потерялось. А к вечеру навестишь родных. Переночуешь у матери и к вечеру следующего дня вернешься.
Давид кивнул.
– Ну, значит, договорились, – подытожила Нина Петровна. – А теперь иди, отдохни. Завтра день будет долгий.
– Спасибо, Нина Петровна, – ответил он, слегка смущаясь, и вышел из кабинета, чувствуя, как за ним следят её внимательные глаза…
Выехать рано утром на следующий день не получилось. Сцепления оглобель держались лишь на честном слове. Давид живо представил себе, как они ломаются посреди заснеженной дороги через реку, и ему одному приходится тащить сани на своем горбу. Пришлось задержаться. Пару часов ушло на то, чтобы разобрать и перековать в мастерской проржавевшие части.
– Теперь полвека выдержат, – самодовольно произнес Давид, разглядывая свою работу.
Тяжело нагруженные сани с шефской помощью для новорожденного колхоза добрались до места назначения лишь после полудня. Давид, хорошо знавший свое родное село Мюллер, быстро сориентировался в улицах. Однако главной проблемой было то, что большинство односельчан еще не догадывались, что у них организуется колхоз, а тем более не знали, кто станет его руководителем и где расположится контора. Напуганные взрывами церквей, многие жители и вовсе не откликались на стук и не открывали двери.
Зимой солнце садится быстро, и село рано погружается в темноту. Давид заметил один дом с ярко освещенными окнами, выделявшийся на фоне снежной улицы. Он догадался, что именно здесь могли расположиться комсомольцы, и оказался прав.
Начальница штаба, хабалистая женщина явно на позднем сроке беременности, расписалась в получении груза. Трое полупьяных мужиков лениво сбросили баулы и мешки с саней прямо в снег. Давид укоризненно посмотрел на них, собираясь что-то сказать, но, сдержавшись, лишь махнул рукой. Дернув уздечку, он направил лошадь дальше. Животное, будто понимая настроение хозяина, неспешно тронулось, легко таща по занесенной снегом улице уже пустые сани.