Альтернативная линия времени - стр. 39
Залпом допив джин, я опустила стакан на столик гораздо сильнее, чем хотела. Мне нужно было выяснить позицию моих новых подруг. Мы останемся просто собутыльницами или же наши отношения станут серьезными и мы осуществим кое-какое редактирование?
– Итак, дамы, что вы думаете о Люси Парсонс? По-моему, она выступила просто замечательно.
– Я ею восхищаюсь. Но мне кажется, что ее борьба чересчур узконаправленная. – Софа обвела рукой салон. – Нам необходимо освободиться от правительства и у себя дома.
Кивнув, Асиль снова наполнила стаканы.
– Еще в Аризоне я услышала о Люси Парсонс от людей, знавших ее в Техасе. По их словам, она была рабыней. Однако Парсонс ни за что это не признает! Если у нее спрашивают, она отвечает, что в ней «чуть-чуть испанской крови». Парсонс выдает себя за белую. Не понимаю, как она может утверждать, что хочет свободы для всех, если сама отказывается признать свое настоящее происхождение. Я хочу сказать, многие бы выиграли, увидев, как цветная женщина объясняет белым мужчинам, что делать.
– Ты имеешь в виду Сола? – рассмеялась Софа.
– Нет! – нахмурилась Асиль. – То есть – да, но всех их. Всех мужчин.
– Однако проблема не в одних только мужчинах, – ответила Софа. – В «Трибьюн» пришло письмо от женщин-управляющих[27] насчет того, что было большой ошибкой разрешить бывшим рабам голосовать наравне с белыми женщинами. Я так понимаю, их кандидат стоит на платформе возвращения рабства.
– Почему Люси Парсонс ни словом не упоминает этот бред белых суфражисток? – Асиль отпила джин с таким видом, будто собиралась что-нибудь разбить. – Слава богу, у нас есть сенатор Табмен.
– Выпьем за сенатора Гарриэт Табмен! – подняла стакан я.
Мы выпили, и меня захлестнула пьяная любовь к этим двум женщинам, которые сражались бок о бок с «Дочерьми Гарриэт», сами того не осознавая. Однако я находилась здесь не для того, чтобы наслаждаться единением сестер, разделенных столетиями. Мой возраст уже не позволял проводить в прошлом долгие годы, кропотливо создавая сеть симпатизирующих союзников. Мне нужно было определить прямо сейчас, на моей ли стороне Асиль и Софа. И сделать это можно было, только продолжая сплетничать.
– Знаете, кто ну просто абсолютно хуже всех? Эмма Гольдман[28]. Несколько лет назад я работала с ней в Нью-Йорке, и она оказалась… – Я остановилась, подбирая нужные слова, однако я уже слишком много выпила, чтобы следить за нюансами. – Она оказалась дурой набитой. Писанина ее мне нравится, она меня здорово вдохновила, но в голове у нее полная каша. Она просто одержима идеей использовать насилие, для того чтобы изменить ход истории. Помните ту шумиху, когда она послала своего любовника убить Генри Фрика[29]? Я хочу сказать, во-первых, затея эта была отвратительной. Пресса уже клеймила Фрика за то, что тот натравил на забастовщиков вооруженных охранников агентства Пинкертона. Мы были близки к победе! И тут Гольдман ни с того ни с сего решает, что пора отправить своего никчемного любовника убить Фрика? Раз уж она так на это настроилась, то почему не взялась за дело сама?
– Я читала об этом в газетах, – скривилась Асиль. – Кажется, этот парень дважды выстрелил во Фрика, а затем еще и пырнул его ножом. И все равно не смог его прикончить. Напомни, как там его звали? Любовника Эммы?