Alone - стр. 6

Сжимаю руками железные прутья, секунду медлю и бросаю последний взгляд вдаль. Ухожу.

Курить больше не хочется.

Я курю, надеясь, что меня убьёт рак лёгких. Может быть, так мне суждено умереть…

В квартире темно, горит лишь открытый ноутбук. Здесь почти ничего нет, ничего, что бы напоминало мне о прошлом, причиняющем невыносимую боль. Только настоящее. Телевизор, компьютер, интернет. Ненужная кровать, кресло, стол. Рояль. В шкафу только книги, которые я купила за все годы, что жила тут. Никаких фотографий. Ничего.

За годы жизни я собрала кучу антиквариата, накопила столько денег, что хватит на несколько жизней вперёд. Всё это в доме, который находится в слепой зоне от спутников. Туда не добраться просто так, его невозможно найти, если не знаешь, где именно искать. Если не знаешь, ЧТО ты ищешь.

Я могла бы жить где-нибудь на необитаемом острове в одиночестве, не скрываясь, не позволяя людям задуматься: а почему эта девчонка не стареет? Но я так не могу. Пробовала. Не понравилось. Поэтому я часто переезжаю, часто меняю имена, часто заменяю одну жизнь другой, подстраиваю свою смерть, чтобы какое-нибудь ЦРУ или ФБР не задумалось на счёт меня. Правительство сейчас слишком любопытное, а гнить в какой-нибудь лаборатории у меня нет желания. Я не крыса.

Я просто человек.

Выйти бы на крышу, да дождик ещё не закончился…

Подхожу к роялю и сажусь на стул, осторожно открывая крышку. Провожу пальцами по клавишам. Рояль старый, я купила его в антикварной лавке несколько лет назад. Клавиши пожелтели, краска на нём потрескалась, глядишь, вот-вот развалится…

Но этим он меня и привлекает: я вижу в нём себя. Такой же усталый, прошедший через время, готовый разрушиться, но пока ещё не заслуживший этот шанс.

И звуки у него особенные, не такие, как у новых инструментов. Ведь ноты – это наши слова. Мелодия, которую ты играешь, – это отражение нашей души. В моей лишь боль. Люди любят боль, иначе им бы не нравилось то, как я играю. Или они мазохисты.

Я осторожно нажимаю на клавиши, создавая череду тихих звуков, прислушиваюсь, словно боясь, что это услышат, добавляю левую руку. Плавно касаюсь каждой полоски, позволяя им почувствовать мою нежность, усиливаю звуки с помощью педали.

Уже и не помню, играла ли я эту мелодию раньше или же придумала только что сама. Закрываю глаза. Пальцы сами двигаются, а я лишь успеваю только принимать в себя звуки, которые постепенно затухают и исчезают вовсе в тот момент, когда я перестаю играть.

Я жду какого-то чуда, но ничего не происходит.

Снова хочется курить, скорее уже по привычке, и я устало вздыхаю, поднимаясь. Мне кажется, что рояль смотрит на меня. А в его глазах-клавишах я вижу такое же одиночество, как и в моих.

Потеря…

Этот инструмент знает, что означает это слово.

Ведь он тоже потерял кого-то, перед тем как попасть в антикварную лавку. Он единственный, кто понимает меня.

Пусть это и просто рояль.

Когда я на следующий день прихожу в академию, то понимаю, что снова забыла зонт. Это не вызывает у меня ничего, кроме лёгкой досады. В прочем, его наличие ничего не изменит в моей жизни, я ведь не смогу заболеть, не смогу даже подхватить простой насморк. Если бы я попала в руки учёным, то, наверное, они смогли бы изобрести какое-нибудь лекарство из моей крови. Или ещё хуже: смертельное оружие. Это было бы печально…