Алмаз. Книга вторая - стр. 30

Все боялась, что мой секрет разрушит наши с Костей отношения, но сейчас делала это собственными руками. Не за что спустила на парня всех собак. Его единственной ошибкой было то, что он выбрал не ту девушку, влюбился в не ту.

– Прости, – покаянно склонила голову. В ней еще была куча тараканов, что давно нашли там пристанище, и я мечтала махом разогнать их всех, рассказав о прошлом. – Долгие годы я наблюдала за отношениями родителей. Может, они были неидеальными (бывали и ссоры), но они любили друг друга. По-настоящему. Я видела, что случилось с мамой, когда мы потеряли отца. Не знаю, как она держалась, как находила силы поддерживать и нас с Максом. Однажды, спустя много месяцев после похорон, я застала ее в спальне. Она держала в руках папин свитер, задумчиво разглядывая его. Аккуратно стряхивала с него несуществующие пылинки, потом поднесла к лицу, вдохнув его запах, и зарыдала. Так отчаянно, безутешно. Не хотела, чтобы она знала, что я видела ее такой и сбежала из дома. Тогда я решила, что никому не позволю разбить мое сердце. Лучше не любить, чем так страдать. Знаю, это трусливая позиция, но я не хотела больше боли.

Костя молчал, долго молчал. Наверное, наконец, осознал, что он не тот человек, который убережет меня от обид и разочарований. С ним, как не с кем другим, мне скорей всего грозит все это пережить. Но теперь поздно о чем-то сожалеть, я уже зашла в эту реку и еще немного и окунусь в омут с головой. Я знала на что шла, и все равно отправилась в это опасное приключение. Наконец, я поняла, что же так рьяно мама все эти годы пыталась до меня донести: любовь стоит того, чтобы рисковать.

– Я рано, будучи еще совсем зеленым, – тихо заговорил Костя, а его взгляд был устремлен куда-то вдаль, – привык к публичности, к вниманию. Привык рассказывать обо всем, что со мной происходило в моей жизни, – голос звучал уже более уверено. – Как правило, это была полнейшая хрень: неудачные романы, разгульные тусовки. О таком можно поведать всей стране – ерунда. – Он перевел взгляд на меня:– Но то, что между нами, должно быть неприкосновенным. – Казалось, каждое его слово было произнесено только для меня и должно быть услышано только мной и ни кем иным. – Не хочу, чтобы тебя обсуждали, не хочу выставлять тебя на обозрение, как вещь. Никаких интервью, никаких Премий. Ты только моя, а любопытные пусть найдут себе щелочку в другой двери и подглядывают еще за чьей-нибудь жизнью.

Похоже, у Кости произошла значительная переоценка жизненной позиции, да и я за последние месяцы стала более гибкой во многих отношениях. Постепенно мы меняли друг друга. Нет, не подстраивались, в каких-то моментах переступая через себя, а помогали расти над собой, шлифуя, как необработанный алмаз, все неровности характера. Хотелось надеяться, что мы делали друг друга лучше. Мне это точно было необходимо.

– Что будет с прессой? – меня волновало, что журналисты теперь с еще большим рвением начнут на нас охоту. – Тебя изведут вопросами. Как мы выберемся из этого скандала?

– Для репортёров у меня один ответ, – хитро улыбнулся. – Без комментариев.

– Это ты-то и без комментариев? – не верила, что такой словоохотливый человек, как он, будет спокойно помалкивать в сторонке.

– Без комментариев, – пожал плечами.