Алмаз. Книга первая - стр. 23
Как гром, грянули оглушающие басы, и песня перешла в свою быструю часть. Костя выпустил из рук гитару, и она оказалась за спиной. Обхватив руками стойку микрофона, начал петь:
А ты в ночи шептала о любви,
Стреляя льстиво пустотою взгляда.
Мне так смешно – остановись, молчи!
Слов лживых тратить на меня не надо.
Твоя улыбка, словно сладкий яд.
Ирония грустна и неуместна.
Нет лживей суки! – люди говорят.
А я доволен, будто ты моя невеста.
Та ласка, как агония сожжет,
Но тает время – опусти прелюдии.
От них я слепну. Яркий небосвод,
И то темнее, чем твои орудия.
Хотя тебя не лучше, спору нет.
Ты для меня, как новая монетка –
Тобою расплачусь я за обед.
Таких, как ты я помню слишком редко.
Тебе есть испытание на прочность,
Так покажи же все свои умения.
Во взгляде дерзость, а в движеньях – точность.
Тебе солгу без совести зазренья.
Известно богу лишь, как я устал
От бесконечных дней, ночей и игр.
Давно иссяк азарта весь запал…
Иди же в клетку – там заждался тигр…2
Зал подпевал его бархатному, местами с хрипотцой, голосу.
Константин Соболев, действительно, жил музыкой. Эта концертная суматоха, безграничная любовь фанатов были неотъемлемой частью его жизни. Видела, с каким упоением он откликался боготворящим его людям и насколько ему это нравилось.
Костя хотел увлечь и меня в эту кутерьму событий и свершений, но существовало одно режущее глаза противоречие – я совершенно не вписывалась в эту его картину мира.
Отчего-то стало грустно, и я легла спать, чуть не плача. Это из-за Бэмби, точно из-за него. Ведь по сюжету диснеевского мультика убили его маму-олениху, когда он был еще малышом. Разве это не печально?
3 глава. Герои и квесты
В утро моего заслуженного выходного меня разбудило навязчивое жужжание. Если это не сигнал о приближающемся апокалипсисе, то я не шевельнусь. Нет, даже если это он, я все равно продолжу спать. В конце концов, я заслужила отдых!
Но шум не прекращался ни на секунду и постепенно начинал раздражать. Помимо гула отчетливо слышала мужской голос, и невероятно, но напоминал он Костин.
Все, финиш! Теперь он везде будет мне мерещиться? Может, я сплю? Еще не хватало, чтобы он мне снился!
Сон окончательно ушел, и я вынырнула из-под одеяла. Огляделась по сторонам, определяя источник звука – где-то в квартире.
Лениво поплелась к ванной, откуда доносилась музыка. Распахнув дверь, обнаружила Аню с феном в руках, а из ее телефона звучала уже знакомая мелодия.
– Ты проснулась? – весело поинтересовалась подруга, заметив меня в отражении зеркала и убавив громкость.
– Предпочла бы еще немного поспать, а лучше – весь день нежиться в постели, – не стесняясь, я широко зевнула, – но твоя любовь к музыке не дала этого сделать.
– Где твои манеры? – поморщилась соседка, задетая моим хамством.
– Извините, ваше величество, – театрально я присела в реверансе.
Аня не смогла долго изображать из себя светскую леди и, хрюкнув, рассмеялась. Это было ее отличительной чертой. При всей своей внешней холености и ухоженности, во время смеха она издавала нелепые звуки вроде тех, что можно услышать, наступив на резиновую детскую игрушку – высокий писк вперемешку с пугающим кряканьем, чем еще больше смешила окружающих. Понятия не имела, знала ли Аня о таких своих особенностях, но смеялась она всегда без стеснения и неловкости.