Алиана, спасительница драконов - стр. 10
Бабушка часто расспрашивала про мачеху, Рейну и Рейцо, хотя те никогда не удосуживались к ней зайти. Алиана сочиняла для нее сказки: о дружных обедах всей семьей, когда у нее живот сводило от голода, и о том, как они с Рейцо дружно искали травы у пропасти – хотя тот, если и выбирался с ней, только высмеивал сводную сестру.
Потому что, если сказать бабушке Мари правду, она станет за нее волноваться. А при ее слабом здоровье ей и так довольно забот. И еще хуже, если бабушка ей не поверит.
Алиана отмахнулась от ненужных мыслей, старясь не замечать, какие худые, узкие у бабушки плечи.
– Понятно, я не стала дарить тебе крошки от печенья.
– О, Алиана!
Бабушка Мари отставила кружку, взяла Алиану за руки и стала греть ее холодные усталые пальчики в своих. Кожа у бабушки была тонкая, как бумага, в старческих пятнышках и сморщенная, как постиранное белье. Но ее руки грели, как ни одна чашка чая не согреет.
– Ты цела, не ушиблась?
– Я? – заморгала Алиана.
Карие глаза бабушки с возрастом потускнели, но сейчас взыскующе вглядывались в ее лицо. Алиане почудилось, что греющая ее изнутри чашка вот-вот опрокинется, выплеснется солеными слезами. А если сказать бабушке правду, а не сочинять, как она каждый день радуется жизни?
Но бабушка Мари была слишком стара, ей-то не сбежать из гостиницы. А Алиане надо выплатить долг, иначе мачеха наймет охотников, и хорошо, если не разбойников, чтобы ее выследить. Не пускаться же в побег с семидесятилетней старушкой? Единственный способ – добиться приглашения в Королевскую академию, но надежды на то не больше, чем на окончание этого бабушкиного письма Алиане. Или на выплату огромного, как гора, долга.
И Алиана торопливо замотала головой:
– Ничуть не ушиблась. Только в пыли немножко перепачкалась.
Бабушка Мари не отводила проницательных глаз, и Алиана продолжала весело улыбаться. За много лет, проведенных с мачехой, Рейной и Рейцо, она научилась владеть своим лицом. Мачеха, когда бабушка Мари покидала свой чердак, всегда делала вид, что очень о ней заботится, вот старушка и считала госпожу Енокиду «милой» невесткой. Для «милой» мачеха слишком уж подолгу орала на Алиану – по десять минут каждый раз, как девочка забывала подать ей сладких бобовых пирожков к чаю, притом что сама же просила коробку черного печенья. И все равно – не станет Алиана портить бабушке день рождения.
– Ну что же… – по-видимому, поверив, сказала бабушка Мари. – У меня на сегодня заготовлено особое лакомство. Иди посмотри, только к моим письмам не подходи.
Алиана оттолкнула валик и, старательно обогнув мусорную корзину, прошла к окну. Ей и отсюда были видны тонкие и четкие строчки – только издалека не различить букв – на бабушкиной любимой золотисто-коричневой бумаге.
– Мне никак нельзя их почитать?
– Нельзя, – с деланым гневом отрезала старушка и тут же рассмеялась. – Мое письмо еще не готово, пока нет. К тому же до Бала селян еще целый год. К тому времени закончу.
– Ты так искусно складываешь слова, – заспорила Алиана. – Даже строчки своих сказок. Я в них прямо проваливаюсь.
– Твои добрые слова дороже сокровища, – улыбнулась бабушка Мари. – Нам кажется, будто мы платим за все серебром и золотом, а на самом деле истинная ценность нашей жизни – это слова. Они связывают нас через время и пространство, выражают нашу радость и тревоги. Я надеюсь, ты будешь хранить мое письмецо у сердца, поднимаясь по ступеням Королевской академии. Пусть напоминает тебе, откуда ты пришла и какое перед тобой будущее.