Алхимик - стр. 29
– Потрясающе!
– Привыкнете. Мы ведь научились выживать! – И Роули пошел по коридору к лифту.
Коннор прикрыл за ним двери. Он чувствовал пустоту в душе, которую оставил после себя Роули. Теперь он остался один, в полном смысле слова один, в чужой стране, и объем стоящей перед ним задачи, казалось, заметно вырос. Он осмотрел квартиру, переходя из комнаты в комнату и проверяя их. Неужели тут в самом деле могут быть жучки? Во всяком случае, не было ничего, что могло бы навести на мысль о микрофоне.
Три спальни. Одна – роскошная, иначе не скажешь. При каждой есть ванная. Впечатляющий дизайн кухни, потрясающая гостиная размером никак не меньше вратарской площадки… Чистый паркетный пол, покрытый восточными коврами; большие мягкие диваны, строгий рисунок хромированных ламп, стулья, которые выглядят так, словно их доставили из Музея современного искусства, – все здесь заявляло о стиле. Откровенно рекламный вид этого пространства вызвал у Коннора отвращение.
Он налил себе еще одну чашку кофе, после чего распаковал свой портативный «макинтош», откинул крышку и включил его. Пока шла загрузка, он размотал кабель модема, вставил штекер в тыльный порт компьютера, выдернул из телефонной розетки провод телефона и на его место подключил модем.
После долгих тридцати секунд компьютер был готов к работе. Коннор открыл почту и проверил, нет ли чего нового. Пришло два письма. Первое было от давнего приятеля и коллеги Дейва Шваба, который теперь работал в Патентном бюро США. Он пожелал ему удачи на новой работе. Второе не несло никаких опознавательных примет отправителя и, полностью зашифрованное, представляло собой бессмысленный набор букв и цифр.
Коннор открыл программу дешифровки, подвел курсор к иконке «Декодирование» и щелкнул мышкой.
9
Понедельник, 5 сентября 1994 года
Алан Джонсон проснулся как от толчка. Звук бьющегося стекла. У него перехватило дыхание и сдавило грудь. Сара… она мечется рядом с ним. И стонет.
– Сделай что-нибудь! Ради бога, Алан, сделай что-нибудь!
Ее колотило, она содрогалась в конвульсиях, и тело ее кидало из стороны в сторону. Правой рукой он смахнул на пол все содержимое ночного столика, в том числе и свои очки; наконец нашел выключатель, нажал его и повернулся взглянуть на нее.
О господи!
Лицо Сары распухло с одной стороны; оно было жутко искажено и перекошено, как резиновая маска; глаза ее в черных кругах вылезли из орбит, и в них было выражение дикого ужаса. Кожа у нее была влажная и липкая, мертвенного цвета, кроме красных пятен и темных струпьев в тех местах, где ее яростно терзала жгучая сыпь.
Она с воплями металась из стороны в сторону, словно какая-то сила бросала ее. Живот вздымался под простыней; Сару снова бросило и перевернуло так, что она упала на вздутый живот, приподнялась, снова упала и, корчась в агонии, закусила угол подушки; ее сотрясали конвульсии, из глубины ее существа вырывались стоны.
– Дорогая, – сдавленным от потрясения голосом сказал он. – Дорогая, что происходит… это начало? Ребенок? Я вызову врача.
Она перевернулась на спину. Он стянул простыню и уставился на нее вытаращенными глазами; казалось, что ребенок, которого она носила, превратился в яростного берсерка – он пытался вырваться наружу прямо из живота. Он лягался и колотился в ней. Он видел, как кожа на животе то натягивалась, то опадала; живот ее так вздулся, что в какой-то жуткий момент ему показалось, будто кожа с треском разорвется и в разрыве покажется ножка или ручка.