Александровский сад. Московский роман - стр. 9
– Отец, как врач должен заметить: не забывай о возрасте. Те таблетки, что видел у тебя, могут так возбудить, что сердце не выдержит.
Организм забарахлил после одного случая, когда, как он выразился, переутомился, переусердствовал, потерял сознание. Стал более тщательно следить за своим здоровьем.
Если, учась в школе, увлекся виртуальной реальностью, погружался с головой и сходил с ума по играм, то в институте меня захлестнула любовь сразу ко всем заметным девушкам. Мне всегда хотелось секса, и всегда добивался своего.
Но однажды мне стало скучно, оттого что все было просто и не составляло труда. Красавицы сдавались без боя, правда, для интриги иногда кочевряжились, выпендривались. Поломаться считалось хорошим тоном, так и говорили: «Поломалась приличия ради».
«Распущенные девки», – звала их мать. Отец, напротив, смеялся: «Ну что делать, когда девочкам хочется любви и ласки?»
Мать больше всего боялась, что буду, как многие, наркоманом или «голубым», поэтому была снисходительна к моему донжуанству. Ей так хотелось, чтоб стал медиком, врачом, непременно хирургом. Когда-то сама мечтала об этом. В их семье все были медиками. Она просила только об одном:
– Учись, врач – такая прекрасная профессия.
Сейчас врачи уже не те, да и тогда не все придерживались морали и уж тем более клятвы Гиппократа. Врачи убивали пациентов случайно на операционном столе. Врачей убивали от отчаяния, не веря им, что они сделали все, чтоб спасти пациента. Как говорится, измельчал народ, измельчал до пагубности.
Я – стильный, вероломный, неотразимый мой кураж, обаяние, деньги и результат – вседозволенность и доступность. Жизнь как приключение – моя мечта, но все твердят: «Надо остепениться». Стоял на своем: «Потанцую, пока молодой».
Ночные клубы Москвы – отдельная песня. Быстро их перерос – там одни поганки. Да отец стал прижимать деньгами. Разозлился после того, как очередная сука, узнав его телефон, оповестила о неизбежной беременности. Отнял банковскую карту и грозился отобрать мобильник за полмиллиона, что подарил после поступления в институт. Когда в очередной раз меня лишили прав, кричал так, что мать убежала в свою комнату и не показывалась до утра.
– Давай ключи, на такси куплю тебе абонемент на год. Голову включай, научись вести себя красиво, достойно хотя бы внешне. Не забывай: ты сын – человека публичного, госчиновника, дискредитируешь отца, пожалеешь об этом. Наша фамилия на слуху. Не дай повод всяким писакам, что только и ждут нагадить, оболгать.
Все его слова не задерживались в моей голове, как говорится, в одно ухо влетает, в другое вылетает. Когда же он неожиданно вспомнил Бога, я присвистнул, так и хотелось возразить: «Чья бы корова мычала».
– Тебе бы к Николаю Угоднику, его мощи в храме Христа Спасителя из итальянского города Бари.
Я промолчал, хихикнув про себя: «Вот куда тебя занесло, папаша. Может, еще скажешь: чти отца своего. Хвост на работе накрутили, или еще что-то, или какое-то недомогание. Неужели я так достал?»
Его полоумная мать – моя бабка все твердила про Бога. Я как-то прикрикнул на нее: «Ты, старая, утомила меня». Повзрослев, подумал: «Неспроста тогда раздражался. Видимо, злые силы восставали во мне. Что-то лихое было в отце, да и мать отличалась упрямством, и это перешло ко мне. Понятно: гены. Отец с начальственным тоном, и мама с замашками администратора горничную строила. Со всеми, кто приходил в дом с услугами, не церемонилась, сразу давая понять, что они всего лишь рабсила.