Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены. 1796—1917. Повседневная жизнь Российского императорского двора - стр. 29
В это лето в Александровском дворце, кроме тревог, были и радостные семейные события. Во-первых, 18 мая 13-летнего наследника произвели в штабс-ротмистры «за успехи в науках на экзамене»; во-вторых, 23 августа его назначили шефом лейб-гвардии Кирасирского полка; в-третьих, после кончины цесаревича Константина Павловича Николай I указом Правительствующему сенату от 29 августа официально даровал старшему сыну титул цесаревича.
28 сентября 1831 г. Александру Федоровну посетила супруга австрийского посла Д. Фикельмон. Императрица приняла ее в своем будуаре, а затем общество обедало в «большой зале» Александровского дворца. Фикельмон, сидевшая рядом с императором, «уловила глубокую грусть в его улыбке и горечь в словах, должно быть, невольную, неосознанную, но вырывавшуюся из глубины сердца; в его душе кровавая рана, оставленная польскими событиями, и это так ощутимо!».[131]После окончания обеда на 60 персон «мы долго общались небольшим кружком… Потом вечер у императрицы. Музицировали».[132]
«Кровавая рана» была связана с восстанием в Польше. Время от времени в Царское Село приносили тревожные вести фельдъегеря. Когда пришло известие о взятии Варшавы (25–26 августа 1831 г.), во фрейлинский коридор Екатерининского дворца с этим известием прибежал лакей из Александровского дворца, и вот как вспоминает дальнейшее А.О. Смирнова-Россет: «Мы все бросились в Александровский дворец, как были, без шляп и зонтиков, и, проходя мимо Китаева дома, я не подумала объявить об этом Пушкину. Что было во дворце, в самом кабинете императрицы, я не берусь описывать. Государь сам сидел у ее стола, разбирал письма, писанные наскоро, иные незапечатанные, раздавал их по рукам и отсылал по назначению».[133]
В 1831 г. Александровский дворец посетила морганатическая супруга скончавшегося великого князя Константина Павловича, княгиня Ж.А. Лович. Она оказалась в Царском Селе после бегства из Царства Польского, охваченного восстанием. Как вспоминала великая княгиня Ольга Николаевна, княгиня Лович, бежав из Польши вместе с великим князем Константином Павловичем, «ухаживала за ним до последнего вздоха в Белостоке и приехала потом к нам в Царское Село, где Родители приняли ее как сестру».
Если вновь обратиться к «стенам» Александровского дворца, то в апреле 1831 г., накануне очередного царскосельского сезона, на втором этаже левого флигеля «столярный мастер Гамбс» меблировал детские комнаты, выходившие окнами на садовую сторону. Комнаты маленького великого князя Константина Николаевича обставили мебелью красного дерева, в числе которой упоминаются две ширмы «о четырех половинках, обитых зеленым камелотом», и «судно детское обитое красным сафьяном и с замшею».[134]
Княгиня Лович
Комнаты княжны Марии Николаевны обставили мебелью, изготовленной из «дерева акажу»: «Кровать с решеткою, обтянутая зеленым и розовым атласом, с возвышением изголовья у оной для занавесей; Волосяной матрац обтянутый красным сафьяном и желтою кожею; Матрац, обтянутый белым; Валиков, обтянутых розовым атласом; Подушки, покрытые кожею; Корзинка с крышкою для подушек, обтянутая розовым левантином и белою тафтою; Столик 4-угольный маленький; Стулик маленький, обтянутый зеленым сафьяном; Вешалка для платья» и обязательное в этом возрасте «судно, обитое красным сафьяном».