Александровские Кадеты. Смута. Том 1 - стр. 58
И вдруг:
– Пусть говорит, полковник.
Это произнёс голос сильный, низкий, настоящий бас.
Кто-то из офицеров заполошно вскочил, кто-то вскрикнул: «Господа!..»
В узком проёме бронедвери штабного вагона стоял государь.
Он сменил одежду на простой военный мундир с единственной наградой – Георгиевским крестом, полученным ещё за командование Восточным отрядом в турецкую кампанию. Белая борода расчёсана, и сам император, казалось, приободрился, расправил плечи, распрямился, несмотря на груз пережитого.
– Говори, добрый человек. А вы садитесь, господа, садитесь.
Все так и замерли.
– Садитесь, господа, – с лёгким оттенком раздражения повторил государь. – А ты отвечай, раб Божий.
– А чего отвечать-то, – хрипло отозвался Кондрат, невольно облизнув губы. – Был царь, да весь вышел. Таперича свобода. Таперича заживём. Вот и весь сказ!..
– Куда ж это я, по-твоему, вышел, а? – усмехнулся Александр Александрович.
– А вон ты и вышел! Нет теперь царей! А будет наша, народная, мужичья власть!
– И что ж ты с этой властью делать-то станешь, как тебя, Кондрат Матвеев?
– А что похочу, то и сделаю! Землю первым делом у бар заберем!
– Скажи, Кондрат, а много ль у этих бар той земли? – спокойно осведомился император. – Вот ты откуда родом?
– Здешний я, псковской.
– Ну и есть ли в твоей родной деревне эти самые баре? Отвечай, да правду говори.
– В нашей-то нет…
– А где есть?
– Да вот ближе к Пскову есть! И много!
– А ты знаешь, сколько точно?
– Нет! – отрезал Кондрат. – Только люди сведущие говорят, что землицы маловато только у нас, в Причудье, тут леса да болота, а где пашня-то получше – так всё под барами! Вот у них и отобрать!
– Значит, Кондрат, в твоей родной деревне бар нет и отбирать землю не у кого?
– Как это «не у кого»?! – возмутился пленный. – А мироеды наши, отрубные которые? Кровопийцы, из общины повыходили, землицу себе загребли, хуторов понастроили, а придёшь на бедность муки пригоршню в долг взять – мешок вернуть потребуют! Вот у них и отобрать! Землица – она общая, мужичья, наша! Мир ею управит, по справедливости, а хозявов энтих нам не надобно! Ни бар, ни кулачья!
– Да как ты смеешь, морда!.. – снова вскинулся полковник Ковалевский. – С кем говоришь, забыл, холоп!..
– Пусть говорит, – слегка сдвинул брови император. – Успокойтесь, полковник.
– А я всё сказал, – Кондрат дерзко вскинул голову. – Что, расстрелять прикажешь? Давай, стреляй, в твоей я власти. Ваш сегодня денёк, да только год не кончен.
– Стрелять своих подданных, даже набедокуривших, не в моих правилах, крестьянин Матвеев. Ступай, Кондрат, на все четыре стороны. Ты никого не убил, не ранил. Голову тебе задурили, в прельщение ты впал. Молиться тебе надо, грехи чтобы отпустил Господь… Но – иди. Отпустите его, господа. И других пленных тоже. Негоже русскую православную кровь лить, аки водицу. Слышите? Отпустите его.
Капитан царскосельских стрелков первым оказался возле Матвеева, взял того за здоровый локоть.
– Пошли. И благодари государя, милость Его Ве…
– Ну нужно мне никаких благодарностей, – перебил императорский бас. – Пусть идёт. И товарищам пусть расскажет. Глядишь, чего и поймёт. Ступай, раб Божий Кондрат, ступай. У тебя, поди, семья, дети?..
– Так точно… г-государь… – растерянно выговорил солдат. – Жона, детей пятеро…