Александрида. Битва на высоте. И-16 - стр. 2
Повеял февральский, лёгкий ветерок. И тот погнал волну, в которой красиво порошили малозаметные снежинки. Веяло лёгкой, морозной, зимней свежестью. Вдоль узкого бульвара и тротуара тянулись дорогие и элитные постройки, виллы и пентхаусы. Среди прочих выделялось большое, каменное здание из красного кирпича. И то тянулось высоко. Верхние этажи прямо терялись из виду. И где – то там мелькало чудное озарение в окнах. Фасад здания начинался с гладкой и ровной площадки. За ней следовала удобная и уютная веранда, где имелись скамейки. Дверь входная стальная и золотистая. На ней изображена гравюра хозяина здешних пенатов. Лик странный и улыбчивый. А рядом красуется мордашка верного питомца. Собака спаниель тоже улыбается, как не странно. И выглядит чудно и даже смешно. На панели имеется звонок. Возле дверей висит табличка с надписью: «После девяти вечера прошу не беспокоить…». Здание принадлежит небезызвестному, диковатому и чудному профессору. Его имя Аверкий КсанфиевичЧудилкин-Мудилкин. Собственной персоны он и изображён на дверях. А рядом его верная собака – спаниель Роза. Она, как и он, себе не изменяет. И верит только в самое лучшее. И мечтает о большом величии.
Москва сияла красиво замысловатыми огнями. Дали завораживали. На высоте птичьего полёта резко засвистел ветерок. И где – то там малозаметные снежинки тихо ударили в стёкла окон. За ними скрывался яркий зал, в котором имелась лаборатория профессора. Он сейчас восседал на мягком кожаном диване. И то слегка скрипел. Аверкий держал свои ноги в розовом тазике с тёплой водой. И забавлялся журналом «Плейбой». Он чутко разглядывал оголённых девушек через большую лупу. Сам имел волнительный и несколько бурный вид. Лик дурной. Глаза диковатые, цвета быстрой туманной реки. И в его широких зарницах, казалось, закручивался водоворот. Волосы средней длины, белёсые и не причёсаны. Нос как гирлянда новогодняя. Губы тонкие, широкие. Подбородок чуть витой. Есть небольшие усы и бородка. Казалось, профессора слегка позабыл о себе. И уже давно не смотрел в зеркало. На нём красовалась белоснежная пижама с большими карманами по бокам. На полу стояли пушистые домашние тапочки с помпончиком. На низком столике лежал большой, округлый поднос. И здесь лежали всякие угощения, – жареный цыплёнок, отварной картофель, салями, зелёной горошек, канапе из мяса и овощей, канапе из фруктов, тарталетки. На стеклянном буфете лежали пирожные корзинки с кремом и эклеры. Прямо, как за прилавком в магазине. Тут же стояла бутылка красного вина. И несколько алюминиевых банок пива. Мятые банки из-под пенного, слабоалкогольного напитка валялись повсюду. И на полу, и на диване, и на столике журнальном, и на подоконниках, и за широкой плазмой, – банки пустые и смятые лежали кругом. На большом экране телевизора мелькала красивая, яркая реклама. И та манила за собой. Но только не профессора Чудилкина – Мудилкина. Звук в динамиках отсутствовал. Воздух сотрясала лёгкая классическая мелодия, которую воспроизводил старенький патефон и пластинки. И те чуть скрипели. Профессор, оставив глянцевый журнал, чутко глянул на питомца. Глаза свои смешно округлил. Собака Роза, лёжа на мягком небольшом лиловом коврике, поедала свой ужин. Возле неё стояло три миски. И там лежало много вкусных яств. Её бурая, гладкая шерсть отдавала блеском. Уши большие висели. И слегка дрожали. Роза бегло глянул на лицо хозяина, облюбовав кусочек докторской колбасы. И вновь взялась за дело. На очереди значились жареные рыбные палочки с макаронами. Роза слегка фыркнула. Глаза свои диковатые и бурые округлила. И зажевала смешно своё очередное блюдо. Она забавно облизнулась.