Александра. Превратности судьбы - стр. 35

— И что? Не забыл, как работу делать? Покажешь? — прищурившись, спросила я. — А то ведь и правда ненароком руки замараю.

— Госпожа! Умоляю, госпожа! — раздалось судорожное от Фросиньи, но я не обратила ни малейшего внимания, смотрела исключительно на деда.

— Хлыстом необходимо уметь пользоваться, — принялся рассказывать дед, забирая орудие и разматывая его. Он осмотрел его со всех сторон и несколько раз звонко щёлкнул в воздухе. Фросинья уже скулила на одной ноте, побелев от ужаса.

— Каков приговор будет, госпожа? — спросил дед, хищно улыбаясь тётке. — За такое раньше пятнадцатью ударами наказывали.

— Как тебя зовут?

— Грегор, миледи, — представился старик.

— Грегор, пять ударов хлыстом, — озвучила я приговор.

— Добрая вы, миледи. Но ничего, я и за пять ударов шкуру спущу. Поворачивайте красавицу нашу, да привязывайте к столбу, — развеселился дед, а я внимательно наблюдала за ним. Сильно ударить он не сможет, сил не хватит. Неужели запугивает? А что, это, в принципе, любопытный ход. Фросинья и так на грани обморока, она даже не поймёт, сильный удар или нет.

— Мне её лечить потом? — поинтересовался Захар, подходя ко мне. — И ещё можно вопрос?

— Задавай, — кивнула я, наблюдая, как Грегор играется со своей жертвой.

— Почему её вы наказываете, а Алексия отпустили?

Я оглянулась, чтобы проверить, не слышат ли нас.

— А сам как думаешь?

— Отец Алексий не совсем ваш подданный, — принялся размышлять мужчина. — В отличие от женщины, жизнь которой зависит от вашей воли.

— Священников судит храм, — объяснила я. — Даже Его Величество не в силах это сделать, оттуда такая власть у служителей. Я бы могла настроить людей, но самосуд мне не нужен. Не стоит даже давать им возможность подумать, что они могут кого-то осудить.

Хлыст свистнул в воздухе и опустился на оголённую спину Фросиньи, заставляя женщину завизжать. Грегор мельком глянул на меня, а я лишь кивнула. Всё он верно понял, я и не собиралась избивать тётку до полусмерти, вспарывая спину до костей. Ей и этого достаточно, а людям в назидание будет.

После пятого удара Фросинью отвязали от столба, позволяя упасть на землю.

— В своём доме я видеть тебя не хочу, — спокойно сказала я. — Уходи. Куда хочешь уходи. Если останешься в Дворках или Цветках — против не буду, но к моему дому я запрещаю тебе приближаться. Никифор, отвези её, куда скажет, но за пределы моих земель не выезжай. Марта, собери ей в дорогу хлеба и воды.

— Госпожа, но как же? Госпожа, я ведь погибну! — взмолилась тётка, поднимая голову.

— Я ценю преданность, Фросинья, — усмехнулась я. — А ты при первой же возможности предала. Я не желаю тебя больше видеть, а узнаю, что язык распускаешь, лишу языка и выкину за пределы баронства.

Грегор вытер хлыст тряпкой и аккуратно свернул в тугое кольцо.

— Грегор, а не хочешь к службе вернуться? — усмехнулась я.

— Желаете рядом палача иметь? Обычно нашу братию боятся, а вы, госпожа, бесстрашны?

— Почему же? Страх и мне ведом, но я знаю, что палачи держат своё слово и чтят кодекс.Ты принесёшь мне клятву и будешь верен до самой смерти.

— А вы тоже кое-что знаете из кодекса, — усмехнулся старик. — Принимаю ваше предложение, госпожа. А это, — Грегор поднял руку с хлыстом, — себе оставлю, если позволите.

— Позволяю, — усмехнулась я и обратилась к собравшимся. — Вы слышали меня? Я требую преданности и не допущу обратного. Если вы не желаете присягнуть мне на верность, то немедленно покиньте мой дом.