Александр Невский - стр. 13
С Волжской Булгарией князьям временами приходилось воевать, находя для этого разные веские причины, скрывающие главную: споры о транзите товаров. Однако воинственные булгары сами не совершали походов на Русь и даже не имели с нею общей границы. Соединённые Волгой, русское и булгарское государства оставили между собой широкую полосу независимых мордовских и марийских земель, с которых князья периодически брали дань.
Вообще, финно-угорские племена с юга и востока Владимирской земли не только не представляли военной угрозы, но долго не рассматривались даже как серьёзная цель колонизации. С ними, разумеется, торговали, среди них время от времени селились русские, но земли их по традиции считались «ничьими», вольными. Лишь в 1221 г., при рождении княжича Александра, на невидимой границе с финно-уграми, у слияния Волги и Оки был заложен Нижний Новгород: город-крепость, от которого много позже пойдёт движение русских войск и поселенцев на восток и юг[9].
Строго на юг от Владимирского княжества лежали земли воинственных и весьма энергичных рязанских князей. Именно по ним, случалось, приходились удары кочевников-половцев, на которых и сами русские князья временами ходили в целях поживы. Однако главные половецкие кочевья располагались далеко-далеко на юге, в Предкавказье, и ни половцы, ни русские никогда не пытались друг друга завоевать. Князья и ханы мирились и роднились (как мы видели на примере отца Александра), вступали в военно-политические союзы и столь же часто их разрывали, братались и совершали друг на друга лихие налёты. Но половцы никогда не угрожали Владимирской Руси.
На запад от Переяславля, через приграничную крепость Москву, купцы ездили в земли смоленских князей. На родине матушки Александра сила горожан стольного града древнего племенного союза кривичей удачно сочеталась с воинской сноровкой не слишком властолюбивых князей, устроивших свои резиденции в городах-крепостях. Самым авторитетным князем этой земли был дед Александра, Мстислав Мстиславич Удатный.
Хотя юный княжич, похоже, ни разу с ним не встречался, рассказы о доблести и честных подвигах деда сопровождали его на всём пути к взрослой жизни. Деда далеко не все любили, но вряд ли был на Руси человек, который его не уважал. С запада городу, где растила своих сыновей княгиня Феодосия-Ростислава, угрозы уж точно не было! А вот помощь, попроси она вдруг батюшку выручить Переяславль, поспела бы незамедлительно. Однако княгине не было нужды обращаться к родным, соперникам рода её мужа. Да ещё к князьям, почти что не имевшим иноплеменников на своих границах (Смоленская земля лежала точно в центре Руси), и потому проявлявших доблесть главным образом во вмешательстве в дела других русских земель.
Удалые смоленские князья, опираясь на экономическую мощь стольного града, тысяч купцов, ремесленников и корабелов Смоленской земли, державших водные пути от верховьев Днепра до Западной Двины, почти все побывали на киевском престоле. Именно Киев был призом, из-за которого соперничали владимирские, смоленские, галичские и черниговские князья. Дело в том, что этот богатый, но постепенно уступавший своё экономическое первенство, а к временам Александра уже хиревший город, условно считался столицей Древней Руси. Если в других русских землях правили сильные, связанные родовой порукой княжеские кланы, то Киев считался призом самому доблестному, сильному и ловкому искателю «чести» хотя бы номинально объявить себя старшим из русских князей.