Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - стр. 117
– Ты должен встретиться с ним. Сейчас же. Сейчас, когда он в ярости на тебя за то, что ты натворил. Покажи ему, что не боишься, что ты мужчина, что ты достоин когда-нибудь воссесть на трон. Признай свои ошибки и попроси прощения. Вот это и будет настоящее мужество.
– Хорошо, – согласился Александр. – Но помни, что один раз Филипп уже бросился на меня с мечом.
– Он был пьян.
– А теперь он как?
– Ты несправедлив к нему. Он сделал для тебя невозможное. Тебе известно, сколько он вложил в тебя? Скажи, известно? Я-то знаю это, потому что веду расчеты и слежу за его архивом.
– И знать не хочу.
– Не меньше ста талантов, по самым скромным подсчетам: четверть богатств такого города, как Афины, во время его наивысшего расцвета.
– Не хочу знать!
– Он потерял глаз в бою и остался изуродованным до конца своих дней. Он построил для тебя величайшую державу, какая только существовала к западу от Проливов, и теперь предлагает тебе Азию, а ты препятствуешь его планам, попрекаешь за маленькие удовольствия, которые человек его возраста еще может получить от жизни. Пойди к нему, Александр, и поговори с ним, пока он сам не пришел к тебе.
– Хорошо! Я встречусь с ним. – И царевич вышел, хлопнув дверью.
Евмен бросился за ним по коридору:
– Погоди! Погоди, говорю тебе!
– Что еще?
– Дай сначала мне поговорить с ним.
Александр пропустил Евмена вперед и смотрел вслед, качая головой, а тот устремился в восточное крыло дворца.
Там он постучал в дверь и подождал ответа.
– В чем дело? – с мрачным лицом спросил Филипп, когда вошел секретарь.
– Александр хочет поговорить с тобой.
– О чем?
– Государь, твой сын сожалеет о своем поступке, но просит понять его: он чувствует одиночество, покинутость. Он не видит твоего доверия, твоей любви. Ты не можешь его простить? По сути дела, он почти ребенок. Он думает, что ты его бросил, и это его пугает.
Евмен, ожидавший взрыва неконтролируемого гнева, удивился, увидев, что царь сохраняет необычное спокойствие. Это поразило его.
– Ты здоров, государь?
– Здоров, здоров. Пусть войдет.
Евмен вышел и наткнулся на Александра, который, побледнев, дожидался за дверью.
– Твой отец очень переживает, – заявил секретарь. – Возможно, он еще более одинок, чем ты. Помни это.
Царевич шагнул через порог.
– Зачем ты это сделал? – спросил Филипп.
– Я…
– Зачем? – проревел он снова.
– Потому что чувствовал, что ты принимаешь решения и строишь свои планы без меня, потому что я один и никто мне не помогает, никто ничего не советует. Я хотел утвердить свое достоинство.
– Предложив руку дочери слуги персидского царя?
«Слова Евмена», – подумал Александр.
– Но почему ты не поговорил со мной? – продолжал Филипп более спокойным тоном. – Почему было не поговорить с отцом?
– Ты предпочел мне слабоумного Арридея.
– Именно! – снова вскричал Филипп, стукнув кулаком по столу. – И тебе это ни о чем не сказало? Так-то Аристотель учил тебя рассуждать?
Александр хранил молчание, а царь встал и начал, хромая, ковылять туда-сюда по комнате.
– И так страшно я тебе навредил? – наконец спросил царевич.
– Нет, – ответил Филипп. – Хотя это и могло бы оказаться полезным – породниться с персидским сатрапом, когда я готовлюсь пойти на Азию. Но на все есть свое лекарство.
– Я сожалею о случившемся. Больше такого не повторится. И надеюсь, ты сообщишь мне, каково будет мое место на свадьбе Клеопатры.