Алеф - стр. 20
– Значит, вы нашли свое призвание, – замечает посол. – Такой шанс выпадает не всем.
– Не совсем призвание. Я не занималась ничем, кроме музыки, потому что когда мне было десять лет, я стала жертвой сексуального насилия.
За столом делается совсем тихо. Посол меняет тему и начинает рассказывать о переговорах России и Бразилии об экспорте и импорте тяжелой промышленности, но никого, решительно никого из приглашенных не интересует торговый баланс моей страны. Пора брать нить разговора в свои руки.
– Если позволите, Хиляль, нам всем было бы интересно послушать о том, как маленькая жертва насилия сделалась скрипачкой-виртуозом.
– Что означает ваше имя? – спрашивает жена посла в последней безнадежной попытке повернуть разговор в другое русло.
– По-турецки он означает «полумесяц». Этот символ изображен на нашем флаге. Мой отец был радикальным националистом. Между прочим, это имя чаще дают мальчикам. Кажется, по-арабски оно значит что-то еще, но я не уверена.
Я не собираюсь сдаваться:
– И все же, возвращаясь к вашей истории. Не стесняйтесь, здесь все свои.
Все свои? Большинство гостей до этого ужина ни разу не встречались.
Люди за столом уткнулись в свои тарелки и делают вид, будто страшно увлечены едой, хотя в глубине души каждый из них умирает от любопытства. Хиляль говорит так, словно речь идет о самых обыденных вещах.
– Это был мой сосед, которого все считали добрым, воспитанным, деликатным человеком, надежным другом, всегда готовым прийти на помощь. У него были жена и две дочки моего возраста. Когда я приходила с ними поиграть, он усаживал меня на колени и рассказывал чудесные истории. А сам, будто невзначай, меня ласкал, и поначалу я принимала его прикосновения за знаки приязни. Потом он стал трогать меня между ног, просить, чтобы я его трогала, и все в этом роде.
Взгляд Хиляль скользит по лицам пяти женщин, сидящих за столом:
– Такие вещи, к сожалению, не редкость. Не правда ли?
Женщины молчат, но что-то подсказывает мне, что одна или две из них пережили нечто подобное.
– Но это было еще не самое страшное. Хуже всего то, что мне стало это нравиться, хотя я понимала, что так нельзя. Наконец в один прекрасный день я решила, что больше туда не пойду, хотя родители настаивали, чтобы я дружила с соседскими девочками. В то время я как раз начала играть на скрипке, и заявила родителям, что мне надо больше заниматься, поскольку преподаватели мной недовольны. Я играла дни напролет, яростно, отчаянно.
В зале повисло молчание, растерянные гости не знают, что сказать.
– Поскольку я носила все это в себе, а жертвам свойственно во всем винить себя, я продолжала себя наказывать. И теперь, став взрослой, отношения с мужчинами я свожу к страданиям, ссорам и опустошению.
Хиляль смотрит на меня, а с ней и все остальные.
– Но теперь ведь все изменится, правда?
И я, до того момента управлявший ситуацией, внезапно теряюсь. Меня хватает лишь на то, чтобы пробормотать:
– Да, конечно, будем надеяться, – и поспешно перевести разговор на архитектурные достоинства здания, в котором размещается бразильское посольство.
На улице я спрашиваю у Хиляль, где она остановилась, и прошу своего друга, который собирается везти меня в отель, подбросить и ее. Тот соглашается.
– Спасибо за музыку и за то, что поделились своей историей с совершенно незнакомыми людьми. Теперь каждое утро, пока ваш разум еще пуст, постарайтесь уделять немного времени Божественному. В воздухе содержится космическая энергия, которая в разных культурах обозначается по-разному, но это не важно. А важно то, что я вам сейчас говорю. Вдыхайте глубоко и просите, чтобы вся благодать, которая содержится в воздухе, наполняла все ваше тело до единой клеточки. Потом медленно выдохните, распространяя вокруг себя счастье и умиротворение. Повторяйте упражнение десять раз в день. Вы поможете себе исцелиться и сделаете мир чище.