Альбиносы - стр. 3

Костя тут же хотел сказать «да». Но вспомнил, что в воскресенье нужно обязательно быть в храме на литургии. Уже второй год он пел на клиросе и не мог без веской причины пропустить службу.

Повисла пауза.

–Ты чего?! – Лизабетт рассмеялась так, словно прочла Костины мысли. – Рок- концерт послушаем. Ты же музыкант! – в ее черных глазах запрыгали насмешливые искорки. – Пошли! С Барби познакомлю! Няшная девочка! Сам увидишь! Еще мерсибо скажешь! Ну, го-о? – слова сыпались, словно ими обстреливали.

– Я постараюсь, – пробубнил растерявшийся Костя.

В его душе вдруг опять столкнулись и начали бороться две части разобщенного внутреннего мира. Он так мечтал пообщаться с Лизабетт вне школы, но стеснялся пригласить ее на свидание. А тут – удача! Сама в руки! Но клирос?! Литургия?! Батюшка?! Что делать?!

Шварценеггер хмыкнул:

– Поп, ты че?!

И Костя выпалил:

–Да! Конечно! Я приду! Во сколько сбор?

– В десять! – опередила Терентия Лизабетт. Она коснулась Костиного запястья своими нежными пальчиками, радуясь, что уговорила его. И стала складывать в сумку тетради с учебниками. Щеки девочки зарумянились от удовольствия. Костику вдруг так сильно захотелось прикоснуться к ним. Он почти физически ощутил на губах тепло девичьего лица. Его сердце заколотилось.

* * *

Скейт-парк бурлил от многолюдья. Собственно раньше это был просто парк культуры и отдыха. Приставка «скейт» появилась после строительства открытой площадки для катания на роликовых коньках. И хотя до настоящего скейт-парка с рампами, грандбоксами, роллердромами и прочими фигурными сооружениями было, ой, как далеко, подростки быстро заселили обетованную площадку, произнося ее имя в превосходной степени – «Скейт!»

Роликовую площадку окружали старые фанерные павильоны, размалеванные наслоившейся с годами краской. Они предлагали традиционные парковые удовольствия. Можно было «проехать в небо» на колесе обозрения, пострелять в тире, поесть мороженого, перекусить чебуреком или шашлыком, попробовать восточную самсу, выпить «Колы». Пищевые удовольствия гуляющему чреву волжского городка предлагали предприимчивые гости из жарких окраин России. Бизнес в парке не праздношатался. Он «дэлал дэнги», загребая выгоду от торговли в свои руки.

Но самое любимое место отдыха было не у аттракционов или баров, а на берегу Волги. Спустившись с обрыва на песчаный пляж с баночкой «Пепси» или «Энергетика» горожане затихали на шезлонгах, подставляя солнцу плечи и сытые животы. А в берег, убаюкивая всплесками, билась прохладная русская река, освежая уставших взрослых, радуя неугомонных малышей, разворачивавших на песчаных отмелях масштабные строительные работы.

Молодежь и подростки занимали на пляже особое место, на окраине протяженной косы, где песчаное полотно переходило в кустарники и речную осоку. Местная топонимика окрестила этот дальний угол «секси-парком». В сознании горожан название не содержало непристойного смысла. Его произносили с улыбкой, как воспоминание. Не более. Что естественно, то небезобразно, – считали люди.

Восьмиклассники вошли в парк, как в растревоженный улей. По аллеям туда-сюда праздными компаниями и поодиночке сновали беспечные горожане. Катили на роликах радостные подростки, рассекая встречную толпу прохожих. Взрослые несли на плечах младенцев с сосками во рту. Меж деревьев по траве бродили в обнимку влюбленные парочки. Они беспечно целовались у всех на виду, подолгу не выпуская друг-друга из объятий. Повсюду слышался разноголосый говор и смех.