Алая нить судьбы - стр. 18
Мы разбили на части?
Мы всё бежали за счастьем, и
Открывали напрасно разным души настежь!
Мне не хватает тебя (даже, когда ты рядом)!
Так не хватает тебя (мне большего не надо)!
Как ты сильна и тонка —
Не исчезай, не оборвись, ниточка![3]
Сошка, убиравший соседний денник, замер, вслушиваясь в слова незнакомой песни, и даже прикрыл глаза, наслаждаясь красивым голосом Эльки, вот уж он и не знал, что у мальца, кроме весёлых разухабистых песенок, найдётся и такая, что за душу берёт.
– Как ты сильна и тонка, не исчезай, не оборвись, ниточка! – допела последнюю строчку Ирина и тихо вслух прошептала, – где же ты Егорушка? Жив ли? – после этих слов, Ира почувствовала лёгкое покалывание на запястье, отогнув рукав рубахи, поражённо уставилась на слабо мерцающую полоску татуировки…
Глава 7
Дети наворачивали пустой суп, без мяса, но умело присыпанный зеленью и приправками так, что сразу было понятно, как они оголодали.
– Тётушка, – Жан восторженно смотрел на Егора, который чинно орудовал ложкой, поглядывая на плоды своих трудов – он любил там, дома, часто из ничего сделать конфетку, – тётушка Мерил! Вы никогда так вкусно не готовили раньше!
Егор постарался улыбнуться по-доброму, как бы это сделала настоящая леди Мерил, слегка растягивая губы в улыбке:
– Я, мои дорогие, увидела пророческий сон и теперь все, буквально все будет по-другому. Я обещаю вам.
Егор смолчал, что понятия не имеет, откуда это обещанное «все» возьмется, но точно знал, что он не сможет быть похожим на прежнюю тетушку, и этому надо было заранее дать относительно логичное объяснение. Но рафу Жану и леди Элис и этой крохотной надежды было достаточно…
– Я знаю, что приличные люди не попрошайничают, но не могу ли я попросить добавки, дорогая тётушка? – пряча от стыда взгляд, спросил Жан, первым расправившись с тарелкой супа.
Сердце Егора сжалось от боли: он прекрасно помнил, как в армии дико хотелось есть, да и в студенчестве голод был его постоянным спутником.
– Конечно, милый. Тут полный котелок, можно есть пока не наедитесь досыта.
Жан съел три тарелки, Элис – две с половиной. На детей смотреть было одно удовольствие – Егор обожал, когда приготовленные им блюда съедались с аппетитом. Для них с Иришкой он готовил изысканно, благо выбор продуктов был огромный, и, пожалуй, этим перловым супом он бы не гордился, но детям и это было изысканным блюдом. Что же, ему придется сильно постараться, раз непременным условием выживания и там и здесь было благополучие этих детей… Будучи сердобольным и отзывчивым на чужую беду с самого детства, судьба этих детей вызывала сочувствие, даже зная, что они ему не родственники и вообще чужие люди.
Собираясь после обеда в лавку за продуктами, Егору было очень страшно – одно дело дети, они «свои» и тетушке могли простить любую странность, и совсем другое – высунуть нос в чужой враждебный мир, о котором он благодаря Джейду не знает абсолютно ничего… Но в норе всю жизнь не просидишь, да и трусом его назвать было нельзя.
Расчесав и уложив длинные седые волосы с помощью костяного гребня в гульку на голове, оглядевшись вокруг, Егор спросил:
– Я ничего не забыл…ла?
– Тетушка, вот твоя шляпка! – улыбнувшись, подала довольно поношенную шляпу Элис, и Егор тепло улыбнулся девочке, пристраивая на голове этот старинный потрепанный аксессуар так, чтобы вид был величественный. Отражение в зеркале все еще пугало новизной и несовпадением с внутренним содержимым, а пуще другого – печалило. Возраст и вид старушки, вкупе с больной спиной угнетали осознание, что с этим надо что-то делать. А еще возможно эти женские дела проявятся – начиная от гормональных приливов, и, чем черт не шутит – «теми самыми днями». Но эту мысль Егор затолкал на самое глубокое дно, – вот только не сейчас об этом думать. Будем решать проблемы по мере поступления.