Аквитанская львица - стр. 24
А еще Алиеноре нравилось петь самой. И коварный Маркабрюн, как никто другой, хорошо знал это! Под бурные аплодисменты гостей из Аквитании он элегантно усаживался на стул с высокой резной спинкой, принимал из рук слуг виолу, укладывал инструмент на колено и дразнил короля – испытывал его воистину ангельское терпение!
– Феи так щедро успели вас одарить с колыбели, – глядя на королеву, звонким голосом выводил коварный Маркабрюн. – О, разрешите, девица, рядышком мне приютиться!
Их взгляды пересекались, и Алиенора вспыхивала. Королева вставала и, пока звучал проигрыш, легко подплывала, расплескивая широкие рукава, к придворному певцу. Эта юная женщина была отчаянно смела и отважна – ни одна северная аристократка не позволила бы себе стать трубадуршей! Но ведь она родилась внучкой Гильома Трубадура, и кровь великого куртуазного поэта, воспевавшего буйство плоти и похоти, пульсировала в ее жилах.
– Дон, говорите вы льстиво, как я мила и красива, – кладя руки на спинку его стула, подхватывала она вовремя пасторель Маркабрюна. – Но я останусь девицей, чтобы стыдом не покрыться!
Людовик по-прежнему скрежетал зубами и сопел – тем более что пустая песенка про сеньора, возжелавшего молоденькую пастушку, была ой какой длинной! Алиенору, быстро входившую в роль, с каждой строфой соблазняли все более откровенно, а она оказывала все меньше сопротивления.
А потом, получив львиную долю оваций, подходила к мужу и, укладывая руки ему на плечи, как недавно – на спинку стула сладкоголосого певуна, с улыбкой спрашивала короля:
– Вам понравился наш дуэт, мой любезный господин? – и, не дождавшись ответа, усаживалась рядом с мужем.
И Людовик, бледный от негодования, бормотал:
– Да, неплохо, неплохо… Пожалуй…
Несмотря на ярость и раздражение, которое в нем вызывали менестрели, юный король понимал: подарок Господа в лице обольстительной супруги ему очень дорог. Очень! И, если он хочет угодить своей прекрасной жене, нежной и веселой, свалившейся на него из райских кущей, ему необходимо будет мириться со многим – в том числе и с Маркабрюном, которого он с удовольствием отлупил бы хлыстом…
Так прошло пару лет. И вдруг – свершилось чудо. Так думала Алиенора. Но тут была подсказка скорее не Господа Бога, а самого князя тьмы.
В один из декабрьских вечеров, когда король и королева уединились после славного ужина в покоях королевского дворца, сердце Алиеноры учащенно забилось. Да что там учащенно – оно просто грозилось вырваться наружу! Девятнадцатилетняя королева вспомнила о своем разлюбезном двоюродном дядюшке Альфонсе-Иордане, племяннике Гильома Трубадура, с которым оба славных мужа в давние времена вместе правили в Тулузе.
– Милый, – как всегда, вкрадчиво сказала Алиенора своему мужу, полулежа под балдахином брачного ложа. – Как ты думаешь, а не стоит ли нам преумножить земли королевства? – Ее прекрасные руки ласкали немного щупловатые, по-юношески, плечи мужа. – Она села на него верхом, потянулась к Людовику, поцеловала его в губы. – У меня есть превосходный план!
– И что же это за план? – спросил он, привлекая ее к себе. – На этот раз ты хочешь заполучить Англию?
– Не смейтесь, ваше величество, – нарочито серьезно сказала она. – Все дело в моей бабке, Филиппе, жене моего прославленного деда Гильома Трубадура…