Аквариум. Музыкально-пластическая драма в трех частях с прологом и эпилогом - стр. 7

Они не успели еще прогнать и пары песен, как сестра стала маяться от безделья: скрипеть стулом, постукивать кедами по полу, а потом и вовсе залезла на сцену и сунула нос за аляповато раскрашенный фанерный задник. Участники группы начали переглядываться, а потом, коротко посовещавшись, предложили отвести ребенка погулять.

– Заодно покурим, – согласился молчавший до этого строгий Ланс.

На улице накрапывал дождик. Они потоптались на крыльце, разгоняя ранние сумерки сигаретными огоньками. Тео подумал, что сестру не стоило бы отпускать домой одну. Можно, конечно, снарядить ее ехать на автобусе, чтобы не мешалась. Вслед за этим он вспомнил, что на втором велике, кажется, всё равно нет фонарика. Чертыхнувшись себе под нос, прошел к подвалу, на ходу вынимая ключ.

– Иди к ребятам, – сказал он через плечо, услышав ее шаги.

– Я просто хочу посмотреть, что там.

Он с грохотом открыл дверь и, не включая света, провел рукой по рулю – фонарика не было. Зато сестра уже была внутри и с любопытством озиралась, пытаясь разглядеть хоть что-то в сером свете, падавшем с улицы.

– Так-так, – послышалось из-за спины. – Экскурсию ей проводишь? А не испугается?

Тео обернулся – огоньки весело обступали его со всех сторон, как на кладбище.

– Она ничего не боится.

– Правда ничего?

Он почувствовал, что у него немеет лицо: даже в сумерках он не мог позволить ни одному мускулу выдать его.

– Ну давай проверим.

Из-за спины появилась крепкая рука барабанщика и ловким движением захлопнула подвальную дверь.

– Ключ у тебя?

Он все еще молчал. Сердце один раз противно стукнуло и затихло.

– Ключ давай, – повторил барабанщик миролюбиво, – и пойдем дальше репетировать. А она посидит пока, ничего с ней не будет.

– Как к вам приходят идеи?

– Я закрываю глаза, и они подходят близко-близко: протяни руку и бери.

Тина смотрела, как брат одевается. Они спали теперь в разных комнатах, и ей ужасно надоедало каждый вечер застилать диван, а утром убирать белье в шкаф. Отселение имело и другие последствия: она вдруг увидела братьев почти взрослыми, и это вызывало мучительные мысли о том, какова она сама.

Сегодня, глядя на брата, она заметила, какой широкой стала его грудь и как тесны ему рукава в предплечьях. Он любил хвастаться, что с костылями никаких гантелей не надо, а еще – что именно болезнь закалила его характер. Тина всё это видела, но видела и то, что он по-прежнему стесняется своих чуть оттопыренных ушей. Он даже начал отращивать волосы, как Тео, но сквозь жидковатые засаленные прядки уши стали торчать еще смешнее. Теперь Мик носил отцовскую черную шляпу и казался себе в ней неотразимым. Тина только посмеивалась и Мику никогда не завидовала – ни его характеру, ни школьным успехам.

Она завидовала Тео – отчаянно и жгуче.

Тео был симпатичным. И дело тут даже не в хайере и не во всех этих шейных платках и узких брюках, за которые любого другого в их городе давно бы побили.

Он умел улыбаться.

У него была родинка над губой.

И он не был похож на рыбу.

У Мика, впрочем, тоже был нормальный профиль, и Тина поверила бы, что приблудилась к ним жалким подкидышем – если бы во всем остальном они не казались близнецами.

Все домашние уверяли ее, что она выдумывает, но Тина отчетливо видела эту отвратительную припухлость, из-за которой рот выдавался вперед самым глупым образом, как у рыбки из аквариума.