Аквариум как способ ухода за теннисным кортом - стр. 27

и It’s All Too Much и стали их репетировать. Пожалуй, это был единственный период в истории группы, когда мы имели возможность петь в микрофоны во время репетиций и пытались добиться слияния трех голосов. После этого в течение нескольких лет мы репетировали в основном дома и голосами не занимались, а просто выстраивали партии подпевок, и в таком виде они оставались до концертов. Безусловным хитом в нашем исполнении стала Be Here Now. Мы впервые играли с Дюшей, и так неожиданно образовалось то, что впоследствии получило определение акустический Аквариум. Именно в это время появился стиль и звук этой группы. Несколько песен мы сделали с Ольгой, а на перкуссии к нам присоединился Майкл Кордюков, многоопытный барабанщик, который к этому времени переиграл чуть ли не во всех топовых группах города.

25 февраля в Институте им. Бонч-Бруевича состоялся первый Битлз-праздник. Наверное, сейчас это звучит наивно, но в то время это было ощутимой победой, смелой акцией, которая выводила самодеятельную музыку на концептуальный уровень. Впервые у музыкантов, которые существовали разрозненно, появилась объединяющая всех идея. Незадолго до этого случился день рождения и у меня. Обычно я не выделял этот день среди других, но Боб сказал, чтобы я вечером непременно приезжал к сестрам Липовским на Киевскую улицу, только просил не опаздывать. Ничего не подозревая, я приехал в означенное время и был удивлен, что на мой звонок никто не открыл. Дверь была чуть-чуть приоткрыта, и я заглянул в коридор. В полной темноте горели свечи, и, едва я сделал шаг, зазвучала Across The Universe в интерпретации Дэвида Боуи и из темных проемов дверей стали вылетать разноцветные шары. Я стоял совершенно ошарашенный, а когда включился свет, вся квартира оказалась полна людей. Я был очень растроган, такого направленного проявления любви и внимания мне не приходилось раньше испытывать никогда. Среди гостей был Жора Ордановский, который напился и восклицал: «Друзья, ударим по хлебам!», и бил кулаком по миске с салатом. Он отвешивал мне комплименты, призывая меня играть мужественную музыку с Россиянами, а не размазывать сопли с этими эстетами.

В это же время я продолжал репетировать с университетским камерным оркестром. Мы выступили в Университете и в Капелле. В концертах принимали участие матерые солисты Борис Гутников и Михаил Вайман (в родстве с Биллом Уайманом он не состоял, поскольку настоящая фамилия Билла – Перкс). Я был в восторге. Хоть оркестр был любительским, некоторый класс все же присутствовал. Мне очень нравилось играть, и шел разговор, что осенью нам предстоит поездка в Германию. Это было заманчиво.

Не помню почему – может быть, в первый раз все слишком рано закончилось и не все успели сыграть, – но через какое-то время в клубе фабрики им. Крупской Васин опять устроил празднование дня рождения Джорджа Харрисона, на котором мы с удовольствием выступили. Конечно же мы не переставали репетировать и наши собственные номера. Все песни сочинял Боб, но, когда мы начинали их играть вместе, они становились общими (впрочем, тогда это никого не волновало – мы были равны абсолютно во всем, и проблемы авторства никого не заботили). Когда мы прослышали, что в Таллинне будет рок-фестиваль, то решили непременно туда поехать. Нас никто не приглашал, но мы взяли инструменты и поехали вчетвером: Боб, Дюша, Майкл и я. С Бобом поехала его подруга Наташа Козловская. Каким-то образом нам перед отъездом удалось купить Бобу двенадцатиструнную акустическую гитару. К сожалению, эта поездка накладывалась на концерт с камерным оркестром, и мне пришлось выбирать. О своем выборе я не жалел, хотя потом мне было немного стыдно возвращаться в оркестр.