Акамедия - стр. 20

Посовещавшись, решили выбросить катер на мель у мыса Рас-Алоб. И это тоже было непросто, нужно было протащить его на буксире через язык застывшей лавы с малыми глубинами над ней.

Петрович лично промерил со шлюпки безопасный проход для БГК.

В конце концов после долгих мучений утопленник плотно сидел на мели, а БГК стоял рядом на якоре.

Нервно затягиваясь сигаретным дымом, Ильдар Тараканов жалился Петровичу:

– Ни хрена себе на подмену сходил.

Утром подошло гидрографическое судно с начальником экспедиции на борту. Осмотрев МГК-666, приняли решение буксировать его на остров Нокру для ремонта.

Нужно было поторапливаться, ветер усиливался, появились барашки. Под борта катера завели большие пневмокранцы, которые удерживали его на плаву, и в таком виде отбуксировали на Нокру. Там подсобили морпехи, танком вытащили катер на берег.

Геройские действия гидрографов не остались без внимания, наказаны были все.

Заканчивался четвертый месяц экспедиционного похода, время нахождения в Красном море перевалило далеко за экватор, и теперь считались дни до возвращения домой. Почему-то, когда хочется ускорить время, оно начинает течь медленней. Накопившаяся усталость давала о себе знать, не помогали даже разгрузочные дни. Опытный командир ситуацию чуял и устраивал их теперь каждую неделю. Но даже купание, рыбалка, сбор ракушек и кораллов стали делом обыденным, чтоб встряхнуть экипаж, требовалась новая сильная эмоция.

Боцманята по случаю за два куска хозяйственного мыла выменяли у местных контрабандистов обезьяну. Можно сказать, высвободили из плена, бедная макака была у тех навроде цепной собаки – охраняла товар. Выглядела она ужасно – кровоточащая борозда на шее от веревки, жалкий затравленный взгляд, торчащие ребра и облезлый хвост.

Обезьяну посадили на палубу, вокруг собралась толпа, бедняга, не видевшая от людей ничего хорошего, затравленно озиралась и скалилась. Особый интерес проявил Додик, выросший за это время в крепкого шустрого кобелька, он вытягивал морду и осторожно вдыхал незнакомый запах. Кто-то внес предложение:

– Надо бы кличку ей дать, а то не по-людски как-то.

И это было правильно, обезьяна без клички – все равно что матрос без боевого номера. Электромеханик Мосеев, выпятив пивной животик, уверенно произнес:

– Зина!

– А почему именно Зина?

– Тещу мою так зовут.

Тут не на шутку возмутился кок:

– Моя теща что, хуже?! Давайте назовем в честь моей! А главное, гляньте – скалится, зараза, так же!

Назревал нешуточный конфликт, зам прекрасно понимал, что претензии к тещам есть у многих, и решил загасить его в зародыше.

– А ну прекратить! Сказано Зина, значит, Зина!

Подумав, все согласились, во-первых, из уважения к мосеевскому горю, а во-вторых, потому что иначе это и не назовешь.

Мосеев выглядел именинником.

Зам внимательно разглядывал трясущееся доходяжное тельце.

– Это что же получается, товарищи? Это же представитель беднейших слоев населения, и мы, как коммунисты, должны оказать эту, как ее, помощь.

Мосеев ехидно уточнил:

– Братскую?

Зам пропустил это мимо ушей.

– К докторше отнесите ее, пустобрехи, вишь, вшивая вся.

Докторша была немолода, но и до климакса еще не дослужилась, находилась она в том возрасте, который принято именовать бальзаковским. Как известно, женщину трудно вогнать в эту пору, а выгнать оттуда просто невозможно, так вот она в этом самом возрасте последние лет десять и находилась.