Академия темных. Игра на выживание - стр. 32
— Меня больше интересует, как это убрать.
Отойдя подальше от натекшей жижи, Нелин наморщил лоб и стал старательно соображать, потом лицо его просветлело: он явно что-то придумал.
Он начал рисовать в воздухе какой-то символ. Там, где он проводил пальцем, как будто загоралась огнем невидимая нить. Затем он подтолкнул сложившийся узор к дереву магическим потоком, и оно вспыхнуло. Синие, зеленые, голубые, желтые, красные языки пламени… И жуткий запах, который усиливался с каждой секундой.
Желудок мой скрутило от тошноты, и я стремглав помчалась к выходу.
Неприятная ситуация выйдет, если меня стошнит в коридоре, а туалет, как по закону подлости, слишком далеко. Тьма…
Во рту уже начал ощущаться ужасный привкус… Неужели не успею? Я бежала к туалету, подозревая, что еще чуть-чуть, и надобность в нем отпадет.
Внезапно я в кого-то врезалась, и меня прорвало.
Боже, как это ужасно. А еще ужасней осознавать, что тебя прорвало на чьи-то начищенные до блеска ботинки.
— Я тоже безумно рад нашей встрече, – брезгливо произнес кто-то.
Согнутая пополам, не видела того, кому принадлежал голос, и меня совершенно не вдохновляла перспектива приветствовать жертву моей чувствительности. С опущенной головой, пытаясь унять второй позыв, я села на каменный пол и привалилась к стене.
— Так меня еще никто не встречал.
С чем и поздравляю тебя… Витор. Я подняла глаза и поняла – не ошиблась.
Боги, за что вы так со мной? В чем я провинилась? Почему именно он оказался в коридоре? Почему именно в этот момент? Почему не сошел с моего пути? Почему-у-у?..
Уткнувшись лбом в колени, не смогла сдержать разочарованный вздох.
Я рассчитывала, что он уйдет, но он не двигался с места. Ботинки уже сияли как новые, пол тоже был чистым, как будто ничего не произошло.
— Долго собираешься сидеть на полу?
Я промолчала.
— Не холодно, нет?
Вообще у нас война, а на войне с врагами не разговаривают, разве что пытают.
— Не хочешь говорить?
Что-то голосок у него подозрительно добрый.
— Тогда читай. — Он протянул мне свиток.
Печать разломана, значит, сам уже «ознакомился».
Красивым размашистым почерком в послании было написано:
«Ирэне, дорогая, я соскучилась. Почему не отвечаешь на наши письма? Мы с отцом волнуемся. Чтобы сегодня же явилась домой! Витора бери с собой, нечего жениха без присмотра оставлять. Я с ректором уже договорилась, он вам переход откроет сегодня в 18:00. И без разговоров! Ты меня знаешь, я повторять два раза не люблю.
Целуем тебя».
Мне все понятно, кроме одного: какого черта со мной должен быть Витор?
— Мистер Лассен, вы прекрасно знаете, что я не могу сейчас явиться к родителям. – Сидя на полу под его пристальным взглядом, я ощутила себя тараканом, который пискнул, не имея на то права, за что и получил со всего маху тапком.
Меня рывком подняли на ноги.
— Назовешь меня при родителях «мистер Лассен» - убью.
Не впечатлила меня эта угроза.
— Изменщик! Так лучше?
Он до боли сжал мою руку выше локтя. Синяк будет. Только гордость и у меня есть.
— Руку отпусти, — прорычала я.
Он медленно, нехотя отпустил.
— Еще раз так сделаешь – будешь до скончания веков кипарисом.
— Кем? – опешил Витор.
— Дерево такое. Опыт у меня уже есть. Оно в роли жениха и то лучше смотреться будет.
Лицо «жениха» исказилось в недобром оскале:
— Я ведь могу тебя и одну оставить, только объяснять дорогим папочке и мамочке, почему ты расторгла помолвку, – будешь сама. И я не думаю, что их обрадует эта новость.