Академия темных. Дыхание проклятого - стр. 22
Бандиты взяли людей в кольцо, лишь переглядываясь между собой.
Из толпы доносились мольбы о пощаде, просьбы отпустить хотя бы детей, но они лишь усмехались.
Витор сжал челюсть, костяшки пальцев на кулаках побелели от силы. Осознание, что ничего не можешь сделать, гораздо хуже, чем осознание скорой смерти. Потом в памяти так или иначе будут всплывать лица всех этих людей объятых ужасом и укор внутри себя, что ничего не сделал, не спас, не помог...
На темном небе начали появляться первые огни. До нас донесся тихий голос мальчика:
— Мама, давай вместе посмотрим на звезды... последний раз.
Слезы побежали по лицу.
Свет от огромных, размером с приличный снежный ком боевых шаров, разом вспыхнувших в руках бандитов, озарил лица горожан. Старуха Нострейн смотрела на нас... Она улыбнулась, словно прощаясь, и едва заметно кивнула.
Витор рассудил этот жест по-своему и прежде, чем шары пустили в действие, втолкнул в стену позади нас.
Портал вывел на холм, где одиноко стоял один единственный дом.
— Где мы? – задала вопрос, а Витор уже стоял у края обрыва.
Подбежала к нему. Внизу, немного дальше от нас, распростерся Олонд. Пустые дома, в которых уже никогда не загорится свет, пустые улицы, по-прежнему освещаемые магическим светом...
Яркая вспышка в самом центре города заставила сердце сжаться.
— Олонда больше нет, - холодно произнес Витор.
Раньше я бы посчитала, что ему глубоко безразлична судьба всех тех людей, но теперь знала... Внутри его сердце также болезненно сжимается, как у меня.
Дома людей начали вспыхивать огнем. Один, другой... и вот уже весь город полыхает, алым пламенем озаряя звездное небо.
Старуха Нострейн была права. Эту ночь не пережил никто. Кроме нас.
4. Глава 4. Мое чужое тело
Мне не лучше и не хуже.
Мне — никак.
Э. М. Ремарк «Триумфальная арка»
Распростертый внизу город неумолимо превращался в одно лишь воспоминание. Слишком коротким выдалось мое знакомство с Олондом. Слишком коротким.
Не могла больше смотреть на безжалостное уничтожение целого города и села на деревянное крыльцо небольшого домика. Вокруг густая трава по пояс. Здесь давно никто не жил.
Витор стоял у края обрыва и изредка шевелился. Он – непостижимая загадка, тайна, покрытая мраком. Снаружи – холодный, расчетливый темный. Внутри... никому неизвестно, что у него внутри. Кажется, даже ему самому.
Внутри колыхнулось желание подойти, обнять и попытаться убедить что он не виноват, что спасение всех тех людей было нам не по силам... Но от этих мыслей стало тошно. Не от навязываемого Хранителем Рода желания обнять, а от того, что мы ничего не могли сделать.
Может мы могли, но ничего не сделали. Кто знает? Останься мы там, получилось бы нам спасти хоть кого-то? Остались бы мы живы? Терзаться сомнениями о сделанном выборе тяжело, корить себя за несделанное бессмысленная трата моральных сил.
Как бы там ни было, лица горожан долго будут преследовать в кошмарных снах. В этом я уверена.
— Ничего не проходит бесследно, - тихо произнесла я. – Гром сполна получит все, что заслужил.
Витор поднялся на крыльцо.
— Меня тешит мысль о его мучительной смерти.
Он отворил скрипучую дверь и скрылся в темноте дома.
Прозвучало жутковато, но, если быть откровенной, меня эта мысль тоже радует. Пускай неправильно вершить самосуд, навешивать ярлыки «виновен» и «невиновен», я не изменю свое мнение. Гром должен на собственной шкуре ощутить всю боль, все страдания, которые он принес людям. Он надолго запомнит тот день, когда решил стать наравне с Богами и возвел себя в ранг неприкасаемого.