Академия Сумеречных охотников. Хроники - стр. 53
– Но они же не могли не знать, что его свели с ума! – запротестовал Саймон. – Никто не имел права наказывать его за это!
– Они действительно знали обо всем, – подтвердила Катарина. – Но это не имело никакого значения. Значение имело лишь то, что он изменил долгу. Еве ничто не угрожало – по крайней мере, до тех пор, пока Тобиас не бросил свой пост. Судьба сыграла с ним жестокую шутку: он обрек на невыносимые мучения женщину, за которую не задумываясь отдал бы жизнь. Там, в лесу, маг показывал ему видения будущего – будущего, которое никогда бы не настало, сумей Тобиас устоять. Но он не сумел. И не сумел сдаться Конклаву. И тогда Конклав пришел за Евой.
– Вы там были, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Саймон.
– Была, – Катарина не стала отпираться.
– И даже не попытались остановить их?
– Это было бы напрасной тратой времени. Нефилимам плевать на Нижний мир. Заступничество нежити для них – пустой звук. Только идиот рискнул бы встать между Сумеречными охотниками и их Законом.
Маг произнесла эти слова как-то странно – с кривой и одновременно печальной улыбкой. Саймон не удержался и спросил:
– И вы… вы и оказались той идиоткой, да?
Она снова улыбнулась.
– Опасно называть магов такими словами, Саймон. Но… да. Я попыталась. Я отыскала Тобиаса – способом, который неизвестен нефилимам. Эрондейл блуждал по лесу, совершенно безумный. Он даже не помнил, как его зовут. – Катарина склонила голову. – Я не смогла спасти ни его, ни Еву. Зато спасла ребенка. Хотя это было непросто.
– Но… как? Где…
– Пришлось изрядно потрудиться. Но, так или иначе, магией и хитростью я проникла в тюрьму Конклава – ту самую, где ты уже однажды сидел. Я вызвала преждевременные роды, а потом наложила на Еву заклятие, чтобы всем казалось, что она все еще носит ребенка. Той ночью это была не женщина, а сталь, несгибаемая и ярко сияющая в темноте, опустившейся на нее. Она не колебалась, не дрожала, ни единым признаком не выдала, как ей страшно, когда ее вели навстречу смерти. До самого конца Ева сохранила наш с ней секрет, так что те, кто казнил ее, даже ни о чем не догадались.
Остальное оказалось куда как легче. Нефилимы редко проявляют интерес к тому, что делается в Нижнем мире, – и надо тебе сказать, эта их слепота для нас бывает весьма кстати. Они даже не заметили, когда я отплыла в Новый Свет с ребенком на руках. Я прожила в Америке двадцать лет, прежде чем смогла вернуться к своему народу и к своей работе. Я видела, как растет этот мальчик. Его уже давно нет на свете, а я в любой момент могу закрыть глаза – и увидеть его лицо, лицо твоего ровесника. Лицо сына Евы и Тобиаса. Он вырос очень милым мальчиком – добрым, как отец, и неистовым, как мать.
Нефилимы верят в необходимость соблюдения строгих законов и считают, что платят за это подобающую цену, но из-за своего высокомерия не осознают истинной цены того, что творят. Их мир многое потерял, лишившись этого мальчика. Он любил как простец, жил как простец, и жизнь его стала чередой маленьких благородных поступков и подвигов – которые, конечно же, практически ничего не значат для Сумеречных охотников. Но они его не заслуживали. Я оставила его в мире людей – как подарок простецам от нефилимов.
– То есть где-то живут другие Эрондейлы? Поколения Эрондейлов, о которых никто ничего не знает? – Саймон вспомнил цитату из Талмуда, которую часто произносил его отец: «Тот, кто спасает одну жизнь, спасает целый мир».