Академия Шекли (сборник) - стр. 38

В училище Ларсу поначалу пришлось туго.

Он оказался единственным, у кого был личный синт.

Что естественно: в военные шли только молодые волки – те, кто душой стремился к оружию, у кого руки просто-таки чесались подержаться за какой-нибудь бластер или похожее устройство, как правило – отпрыски семей небогатых, если не бедных. Рослые мальчики, выросшие в тёмных закоулках мегаполисов. С пудовыми кулаками и маленьким размером головы. Для них военно-космическое представлялось сказочным местом, где не только будут регулярно и нажористо кормить натуральной пищей, но ещё и вволю пострелять из разных пушек невероятных дадут. Все остальные – большинство тех, кто зачем-то хотел в космос, – предпочитали училища мирного профиля, всё больше со склонностью в торговлю, и вот там-то каждый год был совершенно запредельный конкурс. А в военно-космическое – никакого. Ежегодный недобор. Ибо что престижного быть военным, коли воевать уже сколько лет совершенно не с кем, да и денег на этом поприще особенных не срубишь?

Откуда у таких курсантов синты?

Синт – это весьма дорого. Тем более если нестандартный вариант.

И Эв, ясное дело, в подобной обстановке жизнь Шоербезену только осложнила.

С другой стороны, если бы не Эв, не наживший ещё к тому времени соответствующих кулаков Ларс в новом коллективе долго бы не протянул. По действующим юридическим нормам Эвелин ван дер Хаас являлась его неотъемлемой составляющей – употреблялась в законе о синтах такая затейливая формулировка, – как руки или, скажем, ноги. Эв нельзя было сдать на склад или оставить дома, ибо вложенная в синта-телохранителя программа недвусмысленно запрещала ему расставаться с принципалом. Запрещала – до непоправимого сбоя, могущего повлечь за собой или значительные жертвы, или не менее значительный расход боеприпасов, не говоря уже об ущербе собственности владельца синта и других лиц. Прецеденты были. Поэтому Эв, к зависти многих, если не всех, сокурсников, жила с Ларсом в казарме, делила с ним индивидуальный бокс и всё время стояла за плечом, а Ларс нёс за неё полную юридическую и имущественную ответственность, но это никого не занимало. А вот красивая и безотказная девушка в мужском коллективе – это да, это конечно. Звуки всякие доносились из-за тонкой стенки шоербезенского бокса по ночам. Будоражащие такие звуки.

Весьма откровенные.

Распаляющие воображение.

До ураганного спермотоксикоза.

Так что полноту имущественной ответственности за Эв Дракону пришлось почувствовать уже в первую неделю, когда обитатели казармы решили прописать его на новом месте по полной программе, – одна из кредиток несколько поистощилась на предмет оплаты длинных медицинских счетов жертв прописки, а сам Ларс невзначай лишился глаза. Он, правда, не сплоховал: дрался как лев, а если его и подмяли, то виной тому была вовсе не слабость, но неожиданность, численное превосходство нападавших и не до конца отработанные боевые навыки. «Нет! – сам не зная почему, заорал он, зажимая кровавое месиво глаза, когда в воздухе блеснула сталь. – Нет, Эв! Без мечей! Без мечей!!!» Без мечей так без мечей: катана с легким щелчком заняла место в ножнах. Оттолкнув в сторону одного «старичка» и подхватывая с полу тяжелый табурет, рычащий от смешанной со страхом ярости Ларс запоздало подумал: «Я же не сказал ей, что убивать никого не надо, ведь накрошит сейчас их в капусту, я ж её знаю!» – но Эв, видно, всё поняла сама. Её тонкий силуэт метался в кругу дерущихся, вокруг отмахивающегося табуретом Ларса, и ни один удар Эв не проходил мимо цели, так что в самые короткие сроки побоище пришло к естественному концу. Поле битвы представляло собой филиал полевого госпиталя: окровавленные тела могли только стонать, а парочка самых крепких пробовала ещё и отползать.