Академия проклятых: кровь отверженных 2 - стр. 38
— А это так?
— Никогда никого подозрительного не замечала. И мамино сумасшествие списывала на странность, о которой тоже никому не рассказывала. Жуть, как боялась, что маму закроют в клинике, и тогда я останусь одна. Но, как бы не избегала одиночества и утраты родительницы, это случилось… — умолкла на траурной ноте.
Я давно гнала от себя мысли о смерти мамы.
Последние месяцы жила, крутясь в водовороте новых событиях и не позволяя себе погрязнуть в депрессии из-за потери единственного по-настоящему родного мне человека. Может быть, это было ветрено и непорядочно, и даже тщедушно, но зато по ощущениям проще…
Если бы я только дала слабину, боюсь, уже не выбралась из пучины уныния. Вот и старалась всячески себя занимать делами, а глубоко в сердце продолжала хранить образ мамы ещё при жизни: улыбчивой, доброй и любящей.
Но иногда накатывало...
— Да, многие из нас потеряли родных, — понимающим тоном нарушил затянувшееся молчание Шепс. — Но у жизни есть круговорот: что-то теряешь, что-то находишь, — добавил секундой погодя, вновь уставляясь на мои рисунки. — И каждый из нас одарён неспроста. Так что, как бы это не казалось жестоко, твоя мать умерла не зря. Ведь она тебя прятала от нас. Делала всё, чтобы мы не узнали о тебе. Думала, что так было лучше, но кто знает, к чему бы это привело. А так…
Его мысль казалась не просто бессердечной, а жуткой... пугающе жуткой! Признание стегало обжигающими плетьми и от каждого слова упыря на моём сердце оставались кровоточащие рубцы.
— Ты осталась одна. В отчаяние, на распутье…
— Хочешь сказать, — с трудом удалось заговорить, — что не делается, делается к лучшему? — осторожно уточнила я, до последнего надеясь, что Шепс немедля найдёт более мягкое пояснение своей бесчеловечной реплике.
— Да, — в очередной раз хлестнул спокойствием Грознич. — И тебе лучше с этим смириться. Не ты первая, не ты последняя через это проходишь.
— Прости, — сглотнула пересохшим горлом. — Но мне сложно… смириться… и принять такую истину… — а это уже процедила, начиная закипать.
— Дело твоё, — равнодушно кивнул Грознич. — Страдать тебе, но по себе скажу, что проще отпускать… и жить дальше в новой реальности.
— Я не ты!
— Нет, — спокойно покачал головой Шепс. — Но и ты меняешься.
Я стиснула зубы, проглатывая ответ.
Грознич это явно уловил — чуть смягчил тон:
— Не злись на меня. Я всего лишь говорю прямо и совершенно не желаю задевать твои нежные чувства. Просто хочу, чтобы ты быстрее овладела собой и силой, а для этого… — он запнулся. Подступил ближе к стене: — Раньше ты свои работы не желала показывать. И я не видел… — уставился на рисунки, будто приметил нечто его удивившее.
– Не помню, чтобы ты просил их показать, — в свою очередь пробормотала, с чего-то засмущавшись. Вроде сама предложила оценить свою работу, но сейчас… будто голая перед ним стояла, а он дотошно, въедливо меня рассматривал. — Да и непрофессионально рисую, было стыдно.
– А теперь, стало быть, они стали лучше, а стыд пропал? — переиначил реплику Шепс.
– Нет! Просто так комната кажется живей, — повторила свою мысль. — Мне так комфортней… — пока говорила, Грознич внимательно изучал стену с рисунками.
– Это я? — с недоумением покосился на меня Шепс, но явно намекая на картинку с глазами, налитыми кровью. Оголёнными клыками...