Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - стр. 28
За пределами академии кандидатура Андогского у многих вызывала удивление, так как он не был ни генералом, ни профессором (стал экстраординарным профессором 15 сентября 1917 года) и был относительно молод (ему было всего 40 лет). Сослуживцы вполне обоснованно считали Андогского, отличавшегося невероятной политической гибкостью, молодым оппортунистом.
Не зная о намерениях Андогского, Головин поначалу писал тому дружеские письма и просил агитировать за свою кандидатуру. Можно представить удивление Головина, когда вскоре выяснилось, что Андогский ему не только не друг и не единомышленник, но и наиболее опасный соперник.
Академическое начальство прилагало немалые усилия, агитируя за Андогского. Помимо листовок применялся индивидуальный подход. В дневнике бывшего начальника академии генерала от инфантерии В. Г. Глазова отмечалось, что в июне–июле 1917 года профессор Б. М. Колюбакин обратился к нему и затем не менее трех раз напомнил проголосовать за Андогского – писал, звонил и даже лично приезжал.
Большую помощь Андогскому оказывал слушатель курсов штабс-капитан А. Л. Симонов, позднее сыгравший определенную роль в истории академии как один из лидеров антибольшевистски настроенных курсовиков. Симонов тиражировал и рассылал письма в поддержку Андогского.
Колюбакин отправил листовку даже сопернику Андогского Головину, который испещрил ее ехидными замечаниями. Головин считал, что ретрограды из академии предприняли попытку продвинуть в руководство своего кандидата, прикрываясь заимствованными у самого Головина идеями. Назначение опального профессора было бы для стариков худшим вариантом, и они делали ставку на более покладистого Андогского.
Ознакомившись с письмом курсовиков, агитировавших за Андогского, генштабисты из штаба 10‑й армии выступили против участия в голосовании курсовиков как мало служивших по Генеральному штабу и малокомпетентных. В Генеральном штабе наметился разлад.
29 мая с конфиденциальным письмом к Головину обратился сам Андогский, рассказав о мотивах своего выдвижения: если Головин победит, но не будет утвержден военным министром, «академическое дело попадет в совершенно непривычные руки и опять будет искать новых путей для своего развития и обоснования». Это было справедливо. Чтобы подсластить пилюлю, Андогский добавил: «Я никогда не отрекусь, что в академическом деле я твой ученик и вполне разделяю проводимые нами всеми взгляды на постановку высшего военного образования». Андогский пытался убедить соперника, что выдвигает свою кандидатуру после долгих сомнений, руководствуясь лучшими побуждениями и всего-навсего подстраховывая основного претендента – Головина. Однако Головин, будучи умным человеком, не мог не почувствовать лицемерия в этих излияниях.
Кандидатура Головина нашла множество сторонников на фронте. Ее активно поддержали сослуживцы – работники штаба Румынского фронта проголосовали единогласно. Коллективное письмо в поддержку Головина составили офицеры Генерального штаба 12‑й армии, а председатель исполнительного комитета Генштаба 12‑й армии генерал-майор П. И. Изместьев даже вступил в открытую борьбу с оппонентами Головина, разослав агитационную телеграмму по армии с протестом против воззвания академии и поддержкой Головина; Изместьев готовил коллективные обращения по фронтам. Головин был осведомлен об агитации за себя и, очевидно, не возражал. Изместьев также выпустил отпечатанную типографским способом листовку «Головин – начальник академии», в которой были выдвинуты прямые обвинения в адрес соперников Головина – представителей старой школы. Штаб Юго-Западного фронта 11 июня высказался за Головина. Сторонники Головина присылали ему письма со словами поддержки. 23 июня 1917 года датирована телеграмма о коллективном решении генштабистов 3‑й армии голосовать за Головина. Коллективное постановление за Головина выпустили и генштабисты штаба 4‑й армии. Подобные коллективные решения должны были служить средством убеждения тех, кто еще колебался.