Агнесса. Исповедь жены сталинского чекиста - стр. 9
Лена потом рассказывала: “Я всё отдавала Боре (сыну), всё, что по карточкам получала, а сама доходила… А на улицах и в парадных валялись трупы, я все думала – вот и я так лягу скоро… И вдруг перед домом останавливается машина, а с нее военный сбрасывает мешки. Звонит ко мне, застенчиво улыбается: – Это вам… кажется, от сестры. Я глазам своим не верю. Раскрыла – пшено! Я, конечно, ему отсыпала немного… и скорее-скорее варить кашу. Насыпала пшена в кастрюлю, налила воды, варю, а сама дождаться не могу, пока сварится, так и глотаю сырое…”
Агнесса вовсе не исчадие ада, в какой-то момент спохватывается и все дальнейшие годы, пока может, помогает семье сестры. Но помощь людям – не ее стихия, она всегда думает прежде всего о себе. И это тоже объединяет ее с Мироновым. Они и в этом смысле идеальная пара – Агнесса никакой политикой не интересуется и мало над чем задумывается – эта власть ей чужая. Она не сразу может вспомнить, кто такой Киров, шутит по поводу самоубийства Орджоникидзе (а эти люди настолько известны в СССР, что за одно это “незнание” другой человек мог поплатиться свободой и даже жизнью). Но Миронова – при всей его преданности советской власти – это как раз и устраивает. Чем меньше Агнесса знает, тем лучше для него, хотя бы потому, что не задает неудобных вопросов.
Очень характерный пример: Миронова вызывают на совещание в Москву. Это февраль 1937 года – нарком Ежов собирает начальников управлений НКВД, уже подготавливаются массовые репрессии, которые начнутся в августе, Миронову не до развлечений. К тому же застрелился могущественный Серго Орджоникидзе. Но Агнесса, заскучав в Новосибирске, а может быть, не желая отпускать его надолго одного, приезжает в Москву вслед за ним. Миронов вначале раздражен:
– Ну вот, теперь ты понимаешь, когда ты приехала? Да еще с ними, еще такие развеселые. Небось, резались всю дорогу в карты? Ну, зачем, зачем? Я же тебе говорил: сиди дома! Ну, зачем ты приехала? Что я скажу, если меня спросят?
Я сделала скорбную, трагическую мину.
– Ты скажешь, – и вздохнула, – что приехала разделить скорбь о великом вожде!
Ну, тут Миронов не выдержал, расхохотался. Так я это курьезно сказала.
А мне тогда и правда, знаете, до Орджоникидзе этого было, как теперь говорят, “до лампочки” – тогда говорили “начхать”. Все эти вожди-“возжжи” мне были безразличны, я в них не разбиралась.
Миронова я рассмешила, отвлекла, я всегда умела это делать, и уже через полчаса он говорил мне:
– Ну что бы я без тебя делал? Что Агулька, что ты… Баловница, шалунья. “Луч света в темном царстве”.
Конечно, такая жена гораздо удобней, чем задававшая бы ему неприятные вопросы о причинах самоубийства Орджоникидзе.
После Казахстана Миронова постоянно повышают: перебрасывают на Украину, где он становится начальником управления НКВД в Днепропетровске, а после назначения Ежова наркомом госбезопасности Миронов возглавит НКВД всей Западной Сибири.
Апогеем счастливой жизни Агнессы с Мироновым становится их свадьба. В 1936-м они наконец официально оформляют свои отношения, и начальство – нарком НКВД Украины Балицкий – устраивает им шикарную свадьбу на берегу Днепра на даче НКВД.
“Всем так хотелось повеселиться”, – вспоминает Агнесса. Почти все участники этого веселья – украинская чекистская верхушка – через два, самое большее через три года будут расстреляны.