Агнесса. Исповедь жены сталинского чекиста - стр. 18
Там это было диво – южанин, грек. Подружки прибежали к маме на работу:
– Знаешь, в лавке у Прохоровых новый приказчик! Грек! Красавец! Все барышни приходят на него посмотреть!
Пришла и мама. А папа был и правда красивый – черноглазый, черные кудри. Нос большой с горбинкой, но это его не портило. И не только лицом был папа интересен. Он был гораздо культурнее барнаульских юношей, он очень любил книги, знал литературу. Какой-то принц из далеких экзотических стран – таким он показался маме.
Они познакомились, встретились на маскараде, папа был в костюме Пьеро[10]. Он стал ухаживать за мамой. Дедушка сказал ей:
– Смотри, если выйдешь за него замуж, он увезет тебя за тридевять земель.
Мама говорила, что не выйдет и не увезет, а самой ей именно и хотелось, чтобы он увез ее. Она вышла за него замуж. Поп не хотел венчать:
– Не буду, вы разной веры!
Папа вспылил:
– А откуда вы свою веру взяли, вы не знаете?
Поп не знал и был очень упрям. Пришлось венчаться в другом месте, у другого попа, который был грамотнее.
Дедушка дал несколько тысяч приданого за мамой, и папа увез ее в Майкоп. Тут оказалось у него очень много родственников-греков, и все мечтали разбогатеть. Мамино приданое оказалось для них как раз кстати, и они стали вовлекать отца во всякие аферы, а он легко поддавался их влиянию.
Помню, появилась затея разбогатеть на извести. Где-то можно было ее раздобыть чуть не бесплатно. Ее приобрели, наняли железнодорожные вагоны за пятьсот рублей, привезли эту известь, а никто не берет. Продать удалось всего на пятьдесят рублей. Железная дорога больше ждать не хотела, требовала, чтобы вагоны наконец-то разгрузили, пришлось вывезти известь в поле и сбросить, а тут как раз пошли дожди… Другие затеи были не лучше. Родственники отца комбинаторами были плохими: все комбинации у них лопались, принося убытки. Но папа и сам был прожектером. Уже при белых у нас жил отец белого офицера (мы брали жильцов для приработка), за этого офицера Лена вышла замуж. Отец его тоже был “делец”. Они с папой затеяли приобрести совместно мельницу. Папа рассчитывать не умел, в делах ничего не понимал, ему все казалось, что компаньон его надувает… В конце концов, они оба прогорели на этой мельнице.
Моя память начинается раньше этого времени, когда папа поступил работать управляющим к очень богатому греку. У этого папиного хозяина были плантации табака, виноградники, склады, магазины, кинотеатр. Папа был управляющим магазинов и кинотеатра. Хозяин платил ему жалованье семьдесят пять рублей в месяц. К Новому году давал еще конверт с пятьюдесятью рублями (не мог даже полного оклада дать, скупердяй!).
Отношения с хозяином у отца были близкие. Оба греки, они говорили друг с другом на родном языке, были на “ты”.
Жена хозяина Клио Федоровна была рябая и некрасивая, но очень хорошо сложена – стройная, высокая. Она тоже относилась к нам по-семейному. Однажды она пришла поболтать с мамой, а уходя, споткнулась о какой-то половик и упала. Ее тотчас подняли, все у нее было цело, и даже ушибов не было. Она ушла.
И вдруг вскоре хозяин взволнованно сообщил отцу, что Клио Федоровна потеряла из кольца очень ценный бриллиант – подарок покойного деверя… Не нашли ли мы его? Папа сказал, что нет. Мы стали искать. Сперва ничего не находили, затем мама велела прислуге принести все половики, стала их тщательно перебирать пальцами и нашла бриллиант. Тотчас позвонили отцу по телефону-вертушке. Обрадованный хозяин отпустил отца с работы, благодарил, превозносил, на радостях говорил: “Вот что значит честные люди!” Это было перед Новым годом.