Агнец - стр. 19
– Я же говорила, лучше их не затрагивать, – с неким упреком сказала она.
– Что это ты сейчас такое сделала? Как тебе удалось их прогнать? – спросила я.
– А, ерунда, местные меня кое-чему научили, – отмахнулась Яна.
– Познакомишь и меня с этими местными?
Она кивнула и тут же перевела мое внимание на корзины, наполненные чем-то серым, похожим на чипсы.
– Это слайсы пантов марала, – сказала моя спутница.
Сушеные, жареные, в виде порошка или даже целиком, они продавались здесь на каждом шагу. Яна купила у старухи за тысячу рублей большой пакет сушеных пантов марала и принялась с удовольствием их есть. От одного вида этих слайсов меня чуть не вырвало.
– Хочешь попробовать? – предложила она, но, заметив мое побледневшее лицо, все поняла.
– Как ты можешь это есть? – сморщилась я. – Это же рога!
– Не рога, а панты, очень полезные, кстати, и вполне даже вкусные. Напоминают мясные чипсы.
Я не стала продолжать тему, пусть ест что хочет, лишь бы меня не заставляла.
Удивительно, что в таком глухом, даже, можно сказать, диком поселке может быть такой шумный базар. Женщины и мужчины с серьезными, озабоченными лицами сновали между торговыми рядами, что-то громко выкрикивая друг другу на русском языке с сильным акцентом. Таком специфическом, что некоторые слова я даже не смогла разобрать.
Разложившись на низких столах, женщины разделывали туши птиц, лущили орехи и продавали пучки трав, которые, как мне объяснили, нужно зажигать для привлечения урожая. В последнее время он нечастый гость, и местные жители каждый день молятся жрице Марууш, чтобы она послала им земных даров. Все это мне рассказала моя новая подруга, у которой всю дорогу не закрывался рот.
Глядя по сторонам, я догадалась, почему этот рынок называют цветным, – он действительно был пестрым, как склоны Алтайских гор. Рядом с шишками, орехами, чаем, медом и плодами, название которых я не знала, возвышались холмики специй, по запаху напоминающие чеснок и куркуму. За ними простирались длинные лавки со всевозможными украшениями, перед которыми я не смогла устоять и прикупила массивные серьги, похожие на два блюдца.
Чем дальше мы продвигались в гущу рынка, тем безумнее он мне казался. Орехи и банки с вареньем сменились клыками и когтями диких животных.
– Не желаете лапу медведя? – спросил меня молодой мужчина в камуфляже. – Это приносит удачу.
– Пожалуй, нет, – ответила я, глядя на шкуры ирбиса и манула, распластавшиеся на широких столах.
Рядом со шкурами крепкий мужчина свежевал росомаху. Над окровавленной тушей зверя черной тучей кружили большие блестящие мухи, облепляя и добычу, и охотника. От этого зрелища и запаха у меня закружилась голова и стало немного подташнивать. Заметив, что со мной не все в порядке, Яна услужливо подхватила меня под руку и ускорила шаг.
– Я тоже не люблю всю эту мерзость, – сказала она, равнодушно глядя на черные, будто обугленные, головы сусликов с жуткими желтыми зубами.
Около белых, глянцевых, словно отполированных, черепов копытных с массивными изогнутыми рогами стояла кучка туристов и, видимо, выбирала самый симпатичный. Свернув в другой ряд, мы вышли к большим, пузатым, точно летающие тарелки, хангам, длинношеим топшурам и всевозможным варганам. На длинных прилавках громоздились крохотные деревянные идолы разных божеств. Большой популярностью в местном пантеоне пользовались верховные боги и духи умерших предков. Тенгри и Этуген, по словам Яны, почитались здесь примерно одинаково. Среди них явно выделялась позолоченная скульптура молодой обнаженной женщины, держащей в руках шаманский бубен. Остановившись около нее, я взяла статуэтку в руки и спросила продавца, сколько она стоит.