Афганский вальс - стр. 21
Ветер все дул в спину, словно подгоняя к автобусной останове, кода рядом со мною, взвизгнув тормозами, остановилась черная девятка. Краса и гордость советского автопрома.
Передняя пассажирская дверца распахнулась.
- Садись, Алекс, - велел водитель.
Я замерла в недоумении.
Во-первых, этот сценический псевдоним для меня придумал Артур буквально вчера!
А во-вторых, откуда об этом известно тому, кто сидит за рулем машины?!
- Что рот разинула? – хохотнул мужчина. – Или не признала? Я Саша Ольшанский. Друг и одноклассник Вани Суркова.
9. Глава девятая
Я поняла, почему фамилия Ольшанский показалась мне смутно знакомой!
Конечно! Ваню и Сашу всегда упоминали вместе, если разговор заходил о мальчишках старшеклассниках!
Да и тётя Люба не один раз, вздыхая, говорила о том, что вот Сашке повезло. Или родители смогли вовремя подсуетиться, подмазать, кому нужно. И Александр, в отличие от Ванечки, ушел служить не в чертов Афганистан, а был призван в железнодорожные войска и отправился вглубь огромной страны. В Сибирь, где хоть и холодно до чертиков, но не стреляют и не убивают.
Через два года, когда мне уже стукнуло пятнадцать, я, заглянув к тёте Любе однажды вечером, увидела покрасневшие от слёз глаза женщины. Поинтересовалась, почувствовав, как заколотилось сердце:
- Что-то случилось? Что-то с Ваней?
- Не знаю я, что там с нашим Ванечкой, - вздохнула тётя Люба. – А вот Сашка Ольшанский позавчера из армии пришел. Видела сегодня его мать в магазине. Сияет от радости.
Собственно, на этом мои познания на тему кто такой Саша Ольшанский и закончились. Может, тётя Люба и знала что-то еще о нынешней жизни бывшего одноклассника и друга сына, но со мной этими сведениями делиться не спешила.
А я не расспрашивала.
- Кому молчим? – поинтересовался водитель Жигулей, в которые я уселась без тени опасения.
А кого бояться?! Сашку Ольшанского?! Тоже мне, угроза!
- О чем говорить? - пробормотала я. Тут же добавила. – Мы с мамой все там же живем. Если ты не знаешь куда ехать.
- Знаю, - отозвался Александр. – Мне тётя Люба о тебе говорила.
- И что же она тебе говорила?! – я почувствовала, что начинаю заводиться. Значит, ему обо мне рассказывать можно, а мне о нем – зась?!
- Ты не кипятись, - Ольшанский словно почувствовал мое состояние. – Ничего плохого. Сказала, что не оставляешь её одну. Что проведываешь. Что только благодаря тебе все еще надеется на возвращение Ваньки.
- И давно это вы с нею обсуждали мою скромную персону? – я продолжала сыпать вопросами.
- Давно, - спокойно ответил Саша. – Я тётю Любу уже с год как не видел. Все хочу забежать, и все некогда.
Мне стало любопытно, что могла рассказать мама Вани этому мужчине. И я задала вопрос в лоб:
- Что еще сообщила обо мне тётя Люба?
- Сказала, что ты Ваньку ждешь, - помолчал. – Хотя не пойму, с какого перепугу. Он в армию ушел, когда тебе тринадцать было? – я кивнула, хотя понимала, что в темном салоне водитель, смотрящий на скользкую дорогу, мой кивок вряд ли заметит. – А сейчас уже сколько? Восемнадцать? - снова мой кивок в пустоту. – И что, все это время ни мальчишек, ни встреч с поцелуями? – на это вопрос я даже отвечать не сочла нужным. – Глупо это, - продолжал Ольшанский. – Ляпнул призывник, что ты его невеста, а ты и поверила, - хохотнул.