Афганский тюльпан - стр. 2
– Неотложные?! Какие ещё могут быть неотложные дела??? Смотрите!
Рывком вытащив из кармана халата тонометр, она подошла к отцу и неожиданно тихим и вкрадчивым голосом спросила:
– Папа… Папочка, можно я ещё раз?
В ответ – ни звука. Женщина аккуратно достала его левую руку из-под одеяла, натянула манжету и ткнула в кнопку прибора.
– Смотрите! – судя по интонации, в ней сейчас жили как минимум две личности – одна нежно и заботливо общалась с родителем, другая ненавидела всю медицину разом в лице Филатова. – У него давление восемьдесят на пятьдесят!
Хирург терпеливо ждал завершения серии из трёх контрольных измерений и только потом посмотрел на экран. Сто десять на семьдесят. Слегка прищурясь, он покосился на дочь пациента, словно рассчитывая на комментарии, но она молчала, не ожидая такого подвоха от техники и собственного отца.
– Ну и что? – спустя некоторое время выпалила она. – Перед вашим приходом было гораздо ниже! Пришли бы вы сразу…
Михаил отступил на шаг назад, в коридор. Увидев медсестру, попросил её провести замер обычным тонометром. Ещё через пару минут все в палате знали, что артериальное давление у Крыгина в относительном порядке.
Следом в ход пошёл пульсоксиметр. Небольшая тахикардия была вполне объяснима, а вот сатурация девяносто два не очень понравилась.
– Вы будете что-то делать или нет? Я сейчас пойду искать ваше начальство по всем этажам!
– Начальство, я уверен, давно дома, – ответил Филатов. – Мне кажется, мы не с того начали. Как вас зовут?
Вместо ответа раздался лишь скрип зубов.
– Люда меня зовут, – наконец выдавила она.
– А по батюшке?
– Петровна.
– Людмила Петровна, я сейчас изучу историю болезни вашего отца, посмотрю анализы и приму решение. Судя по всему, ничего угрожающего жизни в данный момент не происходит…
Оставив её наедине со своим недовольством, он ушёл в ординаторскую, включил там свет. На пустом столе две папки: одна огромная, с вываливающимися наружу историями болезни, вторая тонкая, с листами назначений; на диване подушка, книга и поверх неё – забытые очки в толстой оправе. Захотелось лечь, взять в руки чтиво и отключиться от всего происходящего хотя бы минут на десять.
Выбрав из папок документацию по Крыгину, хирург сел на давно продавленные пружины, ненадолго прикрыл глаза, потом вздохнул и сосредоточился на чтении.
Сразу выяснилось, что не всё в порядке по онкологическому анамнезу. Пара старых потрёпанных выписок из онкодиспансера сообщили Филатову, что пациент устал от химиотерапии и прекратил её. Не так уж и давно, но судя по общей картине, это не пошло ему на пользу.
– Эх, Людмила Петровна, – вздохнул врач. – Нечего мне тебе сказать в утешение.
Свернув историю в трубочку для многозначительности и постукивая получившимся снарядом по бедру, он вышел в коридор и услышал сумбурный монолог Людмилы. Она хотела дать отцу воды и одновременно справиться о его самочувствии, тот же неразборчиво бурчал в ответ. Михаил отвёл им минуту на разговоры, после чего зашёл в палату.
За время его отсутствия кое-что изменилось. Постель Людмилы оказалась заправлена, пакет с памперсами переложен на подоконник. Растрёпанные волосы женщина собрала в тугой хвост и стала казаться ещё более худой и замученной, но глаза остались прежними – она была готова ринуться в очередную атаку, требуя спасения того, кто сам отказался от лечения.