Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах - стр. 74
– Почему увольняют? При чем тут Яныш? Гурули не виноват в его смерти! – воскликнул Гешка.
– Ему повезло, – добавил отец. – А могли бы и под суд отдать.
– Но за что?
Отец многозначительно развел руками и стал протирать стекла очков о подол халата.
– Халатность, сынок, ротозейство…
– Ротозейство? – удивленно повторил Гешка, оглянулся, будто хотел увидеть в поддержку негодующие взгляды. – Зачем на него наговаривать?.. Помоги ему чем-нибудь, папа! Гурули мне жизнь спас, я все помню!
Отец покачал головой:
– Нет, Гена, ты не можешь этого помнить. Ты пятеро суток был без сознания… К сожалению, прапорщик оставил тебя одного на произвол судьбы.
Он положил свою ладонь сыну на лоб, и Гешка вдруг расплакался, прижавшись к ней щекой.
– Я хочу его увидеть, – всхлипывал Гешка. – Ты же генерал, пап, сделай что-нибудь, очень прошу тебя…
Отец молчал.
Когда Гешке разрешили вставать и он с трудом дошел до окна, то с удивлением увидел, что госпитальный дворик засыпан снегом. Несколько парней в коричневых длиннополых халатах расчищали фанерными лопатами дорожки. Потом на эти дорожки выкатились коляски с безногими. Безногие сначала кидали друг в друга снежками, а потом стали ездить по дорожке наперегонки. Один из них выделывал с коляской настоящие цирковые трюки: вращался на месте, выписывал восьмерки, вставал на одно колесо. Наверное, очень долго тренировался.
В синем свете фонарей дрожал зыбкий тюль из снежных хлопьев.
Гешка спросил у Жоры:
– А куда девают вещи раненых?
– Какие вещи?
– Ну, скажем, куртку, брюки… Или то, что было в карманах?
– У тебя что-то пропало?
– Не то чтобы пропало… – засмеялся Гешка. – Так, мелочь.
– Должны были переслать или передать.
– Мне?
– Тебе или родственникам.
«Неужели я оставил письмо Кочина в кармане куртки? – вспоминал Гешка. – Неужели я его не сжег?»
За два дня до Нового года Расиму Абдуллаеву исполнилось двадцать. Накануне этого события, когда Расима увезли в перевязочную, Жора предложил:
– Надо подарить ему книгу.
Они немного поспорили о том, какой шедевр мировой литературы сможет отвлечь Расима от грустных мыслей. Наконец пришли к единому мнению: целиком положиться на тонкий вкус Наденьки, на ее чуткое сердце. Наденька охотно согласилась подыскать Расиму книгу и в тот же день сходила в местный военторг. Наутро она принесла в палату две книги, обернутые в целлофан. Одна про происки ЦРУ, вторая – «Повесть о настоящем человеке». Жора размотал целлофан, книгу о происках швырнул на подоконник, а повесть аккуратно подписал и снова обернул. Наденька, ожидая оценки своей деятельности, стояла на пороге палаты. Жора сказал ей, что тыщу раз ее целует.
Книгу Расиму вручил Гешка, пожал его вялую ладонь, сказал что-то вроде того, что надо крепиться.
«Идиот!» – отругал тут же себя в уме, с тоской понимая, что совсем не умеет сказать человеку простые и искренние слова.
Расим взял книгу, мельком взглянул на нее и положил на тумбочку.
– Спасибо, – сказал он. – Я это уже читал, – и повернулся лицом к стене.
Сказал, как отрезал. Праздника не получилось. К Надюшиному пирогу Абдуллаев не прикоснулся. Жора, накрывшись одеялом с головой, кашлял, будто его душила астма, и извивался на койке. Гешка целый час простоял у окна.
Как-то в палату зашел молоденький офицер с черным чемоданчиком в руке.