Афанасий Никитин: Время сильных людей - стр. 24
– А ты не считал, пред тем как пошли?
– Не. На ум не пришло.
– И мне не пришло, – покачал головой Афанасий. – Будем надеяться, что жисть воеводы своего они ценят выше, чем мягкой рухляди мешок. – Он тяжело глянул на старосту. – Коль уж так виноваты вы перед нами, то вели своим людям еще и снеди нам заготовить. Чтоб до Астрахани на дюжину едоков знатных хватило.
– А как же… – начал было Михаил.
Афанасий подошел к оконцу без рамы и хрястнул кулаком. Осколки слюды полетели вниз, осыпая дождем толпившихся внизу, те отскочили от неожиданности. Взяв старосту за ворот, купец подтащил его к проему и высунул харей в проем:
– Командуй, пес. Если не хочешь, чтоб голова там осталось, а все остальное тут.
– Мяса принесите, того, что с вчерашней коровы нарезали. Да хлебов, да огурцов и лука… – краснея от натуги и унижения, закричал староста, кривя стиснутое границами окна лицо.
– На телегу грузят пусть, – вполголоса подсказал Афанасий. – И добро туда же сложат.
– …погрузите на телегу, вместе со скарбом…
– И отгоняют к воротам. Да больше четырех мужиков пускай не ходят.
– …и к воротам гоните. Сашко пойдет, Гаврила, Андрей и Мышата…
– Остальные по домам, – командовал от имени старосты Афанасий. – И чтоб носу на улицу не казали.
– …остальным дома закрыться и тихо сидеть, пока я не вернусь.
– Экий ты прыткий: «не вернусь», – развеселился Афанасий, чуть придавив старосту.
Тот крякнул, но смолчал.
– А не обманут? – спросил Михаил. – Мы отправимся, а они за нами следом и подкараулят на тропе? Вон, и темнеет уже, так им даже сподручнее.
– Непременно обманут, – сказал Афанасий, оттаскивая старосту от окна. – Но на их хитрость мы свою хитрость учиним.
Он достал из сапога короткий, но острый даже на вид нож. Снял кушак и примотал свою руку к шее старосты так, чтоб острие смотрело обомлевшему мужику точно в кадык.
– Ну вот, – полюбовался он делом рук своих. – Теперь, ежели что, ежели прыгнут из кустов али стрелять надумают, ты первым покойничком станешь. Так что людям твоим надо птиц ночных разгонять и ветки с дороги убирать, чтоб я не оступился нечаянно. Чуешь?
Страшась даже кивнуть головой, староста лишь закрыл глаз утвердительно.
– Вот и славно. Ну, двинем, помолясь?
Михаил прошел в узкие сени. Щелкнул засовом. Приоткрыл с опаской. Замер на пороге, загораживая проход.
– Чего застрял-то? Шагай уже, – подбодрил его Афанасий.
Михаил выхватил саблю и шагнул за дверь, словно в прорубь нырнул. Сын кузнеца вывел старосту, стараясь не очень щекотать его ножом. Хотел еще раз предупредить, чтоб не рыпался, да передумал – и так хватит ему острастки.
Под ненавидящими взглядами мужиков, не думавших расходиться, они дошли до ворот. Телега с едой и товаром ждала их, как и было указано.
Афанасий придирчиво осмотрел груз:
– А пушечка наша где?
– Бог с ней, – попытался одернуть его Михаил. – Новую купим.
– Э, нет. Что наше, то наше. Ну-ка, за пушечкой дунули, – бросил он, не оборачиваясь, зная, что мужики идут за ними от самого крыльца. Для убедительности он кольнул острием горло старосты.
Тот прохрипел, чтоб выполняли.
Через некоторое время пушку прикатили, привязали к задку телеги. Афанасий кивнул, пошли, мол. Колеса скрипнули. Телега с товаром и четырьмя мужиками по бокам тронулась. Следом пошли Афанасий и староста, а замыкал шествие Михаил, нервно поигрывающий саблей.