Адское пламя - стр. 24

Демон сильнее сжал мою плоть, выдирая из горла новый беззвучный вопль. Вот только в этот раз досадная ошибка едва не стоила мне жизни. Ледяная вода потоком ворвалась в легкие, душа, а монстр, наслаждаясь моей судорожной агонией, поволок меня дальше.

Из последних сил сопротивляясь, я постаралась лягнуть склизкого мертвеца в бедро, но умудрилась запутаться в длинной юбке, и эта оплошность стала решающей в схватке.

Секундного замешательства хватило, чтобы второй такой же демон оторвал мою руку от саднящего горла и потащил в противоположную сторону, желая разорвать меня на две части.

Сухожилия ужасно заныли и затрещали, готовые вот-вот порваться, а мутное от воды зрение померкло. Организм сдавался, понемногу умирая от нехватки кислорода, и даже истошно-жалобные крики Клары, едва доносившиеся до меня через толщу реки, превратились в белый шум.

Я тонула, а сердце с каждой необъяснимо долгой секундой билось все медленнее, замирая в груди.

Умирать больно.

Тяжело.

Мучительно.

Легкие горели так, словно их залило раскаленным свинцом. От боли сознание окончательно заволокло черной пеленой, и в момент, когда кости, казалось, больше не выдержат натиска монстров, я поддалась влекущей в забытье пучине.

Темнота на мгновение притупила страдания, но внезапный всплеск над головой отсрочил падение в руки смерти, и мука вернулась с новой силой. Однако запястья больше не истязали демонические когти. Только легкие, все еще полные воды, грозились камнем потянуть на дно, сделав моей могилой безжалостную реку преисподней.

Кто-то схватил меня за плечо и дернул вверх, но было поздно. Я слишком долго не дышала, кровь переставала циркулировать по венам, а вместе с ней останавливалось израненное за нелегкую жизнь сердце.

Где бы я ни появлялась, за мной шлейфом, будто аромат дорогих духов, всегда следовало поветрие гибели. Пока умирающий разум воспроизводил последние мысли, я вдруг поняла, что пульс все еще шумит в ушах, а тело больше не покачивает река.

Тонкий писк Клары стал аккомпанементом удара моей спины о твердую землю. Кто бы ни бросил меня на сухую почву, он не церемонился и действовал быстро. Голова загудела, я пыталась вдохнуть, но лишь бессмысленно открывала и закрывала рот, как рыбка, пока на грудь с силой не надавили.

Ребра словно заскрипели, посылая по нервным окончаниям новый шквал жжения, но, слава Всевышнему, легкие сжались, и изо рта и носа хлынула удушающая вода.

Меня резко перевернули на бок. Я закашлялась, позорно давясь слюной и рвотными массами.

Несколько минут меня сотрясал кашель, пока воздух кутерьмой не наполнил изголодавшийся по кислороду организм. Я царапала ногтями сухую землю, будто это могло унять першение в горле и давящее ощущение в висках.

Сколько я пролежала, уткнувшись лбом в пыльную почву, сказать сложно. Но когда звон в ушах ослаб, я попыталась поднять голову, надеясь встретить осуждающий взгляд Клары, однако наткнулась на полные блестящего гнева глаза Аваддона.

Зрение еще не сфокусировалось, но даже сумрак и мое сконфуженное состояние не помешали мне разглядеть странную смесь злости, граничившую с жуткой паникой, и необъяснимое облегчение, царившее в каждом дюйме лица Повелителя Смерти.

– Аваддон? – просипела я. Понятно, что супруга не обрадовала бы моя скоропалительная кончина по ряду логичных причин: я – Грааль и его «счастливый билет» ко всем несбыточным мечтам, но все же меня удивило его неприкрытое беспокойство.