Адрастея, или Новый поход эпигонов - стр. 15
Они вместе выходили из школы. Кстати, злые языки судачили, будто с того памятного вечера вместе их видели каждый день. Якобы немолодой физрук решил сам приударить за девушкой, за честь которой заступился. Так вот, они выходили из школы, и на них случайно упала малярная люлька, на которой, к несчастью, кто-то оставил несколько листов оконного стекла. Ими хотели заново стеклить окна верхних этажей, которые накануне ночью разбили какие-то хулиганы.
Отчего это произошло, никто так толком и не узнал. Люлька, падая, перевернулась, и листы стекла, прилетев с высоты третьего этажа, буквально разрезали физрука на части, как ножи. А Светку, которая слегка замешкалась в дверях, всю посекло осколками.
Удивительным образом ее руки и лицо почти не пострадали, не считая легких порезов. Но осколки стекла перерубили ей сухожилия обеих ног. Ходить она больше не могла.
Людочка очень хорошо запомнила, когда впервые увидела Светку в инвалидной коляске, в которой мать катила ее на прогулку. Произошедшее с нею несчастье странным образом преобразило до того ничем не примечательное лицо Светки.
Повезло. Не умерла. Наверно, спас ее ангел-хранитель. Хотя после случая с Юркой Людочка в него больше не верила. Видимо, пережитая боль и ужас смерти, которая случилась у Светки прямо на глазах, наложила на ее душу неизгладимый отпечаток. Ее жизнь вмиг разрушилась, свелась к примитивному существованию презираемой калеки. Максимум, на что могла теперь рассчитывать Светка, – это лишь жалость и показушное сострадание окружающих.
В нашей стране инвалидов не любят. Людочка знала это точно. Она и сама презирала ущербных. Лет в десять-одиннадцать она отдыхала в пионерлагере со своей тогдашней лучшей подругой Жанной. Девчонка из их отряда сразу после приезда сломала руку и всю оставшуюся смену ходила с гипсом. Она тут же стала объектом насмешек со стороны ребят – и особенно Жанны.
Жанна получала просто физическое наслаждение, когда дразнила несчастную. Доводила ее до слез россказнями о том, что та теперь всю жизнь будет однорукой, сухорукой, что кости у нее срастутся неправильно или кожа станет другого цвета. Да-да. Красного, говорила Жанна. И ей придется всю жизнь прятать свою неправильную руку от людских глаз и даже летом ходить в блузке с длинными рукавами.
Людочке было немного жаль несчастную девчонку со сломанной рукой, которую все дразнили. Но ей не было стыдно за поведение подруги или за себя. Что тут такого? Ей даже – она до сих пор отчетливо помнила это – нравилось, как Жанна ловко дразнила несчастную, подсыпая последней не один пуд соли на ее душевную рану.
Доведя несчастную до слез, Жанна любила потом поделиться с Людочкой, как ловко она это проделала, вновь и вновь припоминала самые обидные и злые прозвища или смешные оскорбления, которыми осыпала жертву. И хотя Людочка отчетливо понимала, что Жанна была неправа и что нехорошо обижать любого, кто волею случая попал в беду… ей было весело и даже интересно участвовать в этой травле загнанного зверя. Было любопытно, чем история закончится, сумеет ли Жанна довести несчастную девочку с гипсом до предела морального унижения, сумев высмеять ее так, что та не сможет больше оставаться среди таких, как они, – здоровых и сильных. К счастью для всех, смена довольно быстро закончилась, все разъехались по домам и больше никогда не вспоминали об этой травле. Она уже была в прошлом и потому никого не интересовала.