Адмирал Колчак. Романтик Белого движения - стр. 31
Больше всех из команды сдружился Колчак с боцманом шхуны Никифором Бегичевым.
Барон Толль верил в свою звезду, верил, что с ним ничего страшного случиться не может. Кто внушил ему эту веру? Но именно она помогала ему решаться на самые рисковые предприятия. Он часто говорил о ней, когда его пытались остановить перед очередным «безумством».
Всякий раз, слушая романс «Гори, гори моя звезда», Колчак вольно или невольно вспоминал своего Командора, у которого вопреки словам поэта, не было никакой могилы, но звезда его все-таки горела над белой пустыней Арктики. Как горела и его, Колчака, звезда – Полярная. Видно, была она для них одной на двоих, бесследно сгинувших в Сибири, но успевших зажечь свои погребальные звезды…
«Призрачно все в этом мире бушующем…»
Со дня выхода «Зари» из Екатерининской гавани прошло почти два года…
Краткая хронология многомесячного похода «Зари» уложится в несколько строк: в первое экспедиционное лето шхуне удалось пересечь Карское море, зайти ненадолго на Диксон и выйти к берегам Таймыра, где пришлось стать на зимовку в бухте Колин-Арчера близ острова Норденшельда в Таймырской губе. Зимовка растянулась на 11 месяцев. Только 30 августа 1901 года «Заря» сумела вырваться из ледового плена и пересекла море Лаптевых, дойдя до острова Котельный. Если представить, что к Земле Санникова – в высокие широты – ведет некая лестница, то остров Котельный будет первой, начальной ее ступенькой. Следующая ступень – остров Фадеевский, затем – остров Новая Сибирь и, наконец, стартовая площадка к Земле Санникова – остров Беннетта. Отсюда ее и увидел в синей дымке барон Толль в первую свою экспедицию, здесь же, на северной кромке острова, кончалась и карта северных владений Российской империи. Но выйти на эту финишную прямую (остров Беннетта – Земля Санникова) было совсем непросто. А в тот год и вовсе невозможно из сплоченных льдов, наглухо преградивших «Заре» подход к острову.
Вторую зимовку во льдах – унылую, безрассветную и бесконечную, как вой пурги в обледеневших снастях, – экспедиция Толля провела в лагуне Нерпалах на западном берегу острова Котельный. Барон с нетерпением ждал лета, их третьего арктического лета, когда можно будет совершить решающий бросок к заветной цели. Для себя он решил не возвращаться домой, не открыв Земли Санникова. Он записал это в своем дневнике, как рыцарскую клятву: «Только бы мне достигнуть цели!.. Как туго натянутые струны, напряжены мои нервы…»
Нервы были напряжены у всех: вторая арктическая зимовка – это очень трудно. Голод витаминный, световой, информационный сказывался на каждом – люди сделались сонливы и раздражительны. Тем не менее, как и во время первой зимовки, жизнь на «Заре», во многом благодаря лейтенанту Коломейцову, была подчинена твердому корабельному распорядку. Барон Толль попытался подогнать течение корабельной жизни под график научных исследований. Их и без того непростые отношения обострились еще больше. Колчак оказался между двух огней. С одной стороны, он принимал правоту Коломейцова как командира корабля, с другой – прекрасно сознавал, что строевой уклад жизни на судне – не самоцель, шхуна пришла в эти края ради дела науки. И истинный командор экспедиции – барон Толль. Может быть, поэтому лейтенант Коломейцов с горечью отмечал в своем дневнике, что Колчак «на всякую работу, не имеющую прямого отношения к судну, смотрит, как на неизбежное зло, и не только не желает содействовать ей, но даже относится к ней с какой-то враждебностью». Зато Толлю его второй магнитолог и гидрограф нравился все больше и больше: «Колчак не только лучший офицер, но он также любовно предан своей гидрологии… Научная работа выполнялась им с большой энергией, несмотря на трудность соединить обязанности морского офицера с деятельностью ученого…