Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии - стр. 26

Приглушенные перешептывания французов перебил голос шкипера-американца.

– Надвигается порыв ветра, – сказал он. – Через пять минут мы двинемся. Отправляетесь с нами, мистер, или за борт?

– Подождите, – сказал Камброн (видимо, он немного понимал по-английски) и обернулся к своим офицерам. Все заговорили разом. Хорнблауэр уже не разбирал слов. Однако он видел, что убедил их. Это порадовало бы его, если бы он мог радоваться. Кто-то пробежал по палубе; в следующий миг из люка высыпала императорская гвардия. Старая гвардия Бонапарта – все в мундирах, видимо, готовые отразить абордаж, если команда «Краба» решится на такую глупость. Пятьсот человек в увенчанных султанами киверах, с ружьями. По команде они выстроились в шеренги, исхудалые, уставшие – в свое время они с победой входили во все столицы Европы, за исключением одного Лондона. Так, с ружьями, застыли они навытяжку – лишь немногие бросали любопытные взгляды на британского адмирала, остальные смотрели прямо перед собой. По впалым щекам Камброна текли слезы. Срывающимся голосом он сообщил новость – он едва мог говорить. Они взвыли, как звери. Они думали о своем императоре, замученном английскими тюремщиками – теперь в обращенных к Хорнблауэру взглядах горело не любопытство, а ненависть. Камброн заговорил вновь: он говорил о будущем и о Франции.

– Император мертв! – повторил он так, будто возвещал о конце света.

Ряды французов смешались – горе пересилило даже железную дисциплину Старой гвардии. Камброн вытащил шпагу и легко поднес рукоять к губам в прекрасном жесте прощания – сталь блеснула в свете заходящего солнца.

– Я обнажал шпагу за императора, – сказал Камброн. – Я никогда ее больше не обнажу.

Он взял шпагу двумя руками и ударил о колено, судорожным движением худощавого, жилистого тела переломил клинок и бросил обломки в море. Старая гвардия протяжно застонала. Кто-то взял ружье за дуло, взмахнул прикладом над головой и с треском ударил о палубу, переломив в узком месте приклада. Другие последовали его примеру. Ружья полетели за борт.

Американский шкипер наблюдал за ними с видом человека, которого ничем на свете не удивишь, однако незажженная сигара у него во рту стала значительно короче – он сжевал ее чуть не наполовину. Шкипер двинулся было к Хорнблауэру, очевидно, желая потребовать объяснений, но французский адъютант его опередил.

– Франция, – сказал он. – Мы направляемся во Францию.

– Во Францию? – переспросил шкипер. – Не на…

Он не мог сказать «Святую Елену», но явно подразумевал.

– Во Францию, – тяжело повторил адъютант.

Подошел Камброн. Он взял себя в руки и теперь держался еще более подтянуто и напряженно.

– Не буду больше мешать вашей скорби, граф, – сказал Хорнблауэр. – Помните, что вам соболезновал англичанин.

Камброн еще вспомнит эти слова, когда узнает, что бесчестный англичанин ему солгал, но сейчас без них было не обойтись.

– Я буду помнить, – произнес Камброн и, с усилием принуждая себя к вежливости, добавил: – Должен поблагодарить вас, милорд, за вашу любезность.

– Я выполнил свой долг перед человечеством, – сказал Хорнблауэр.

Он не протянул руки – коснись его сейчас Камброн, потом бы чувствовал себя оскверненным. Вместо этого он вытянулся и козырнул.

– До свидания, граф, – сказал он. – Надеюсь, мы еще встретимся при более счастливых обстоятельствах.