Adelante, Гончар, adelante - стр. 21
Она вернулась. Села, улыбаясь и оправляя юбку. Объединяя вокруг себя мальчиков и мужчин.
Они вышли из кафе, пошатываясь, когда уже стемнело. Снег вокруг был сумеречно-фиолетовый. Проезжающий мимо троллейбус светился, как аквариум на колесах.
Их осталось трое. Мирнов и Многодеев покинули компанию раньше.
Все трое были очень веселыми и пьяными. Глеб еще ощущал в ладони яблочную полноту Лениного колена, которое он то сжимал, то поглаживал под столом последние полчаса.
– Ну ладно, – заключил Корнеев и поцеловал Лену в щеку. Протянул руку Глебу. Повернулся и пошел к остановке трамвая.
– Нам в другую сторону, Глеб, – сказала Лена и захихикала.
Он вызвался ее провожать еще в кафе. От ее ответа зависело все дальнейшее, тем более что Глеб выяснил – живет она одна. В коммунальной, правда, квартире. Она с удовольствием согласилась.
Глеб боялся, что на морозе она быстро отрезвеет. Он же хотел еще долгое время быть с ней, пьяненькой и смешливой. Поэтому, проходя мимо магазина, предложил купить выпить еще.
Они пили вишневую настойку прямо из горлышка на остановке. Потом ехали в трамвае в обнимку и стали целоваться уже в подъезде…
5
На лестничной площадке прогромыхал лифт. Два раза шумно, словно совсем рядом, вздохнул в уборной сливной бачок. Послышались невнятные детские голоса. Глеб открыл глаза.
С низкой двуспальной тахты в окно ему было видно только серое небо оттепели.
Лена еще спала, лежа на боку к нему лицом и чуть-чуть приоткрыв рот, где на губах оставались вчерашние следы алой помады, со вкусом которой Глеб теперь познакомился. Сбившейся пшеничной копной ощетинилась вчерашняя стрижка.
Он повернулся к ней, чтобы лучше ее рассмотреть.
Комочки туши на ресницах. Розовая шея и мягкое полноватое плечо, наполовину прикрытое простыней.
Он погладил Лену по плечу, потом нашел под простыней груди, прижатые одна к другой.
– Ну, Глеб… – запротестовала она, не открывая глаз. – Ну подожди…
Он переместил руку ей на спину, придвинулся поближе…
– Я еще сплю, – по-детски опротестовывала она его движения и, повернувшись к нему спиной, за все время, что он пыхтел, не издала ни звука и, показалось Глебу, даже не открыла глаз.
Потом в душе Глеба наступила слякоть. Она, уже неинтересная ему, досыпала, комментируя сонным голосом: «Еще десять минут… Еще пять…»
Он кивал. Потом встал, надел брюки и долго смотрел в окно, где за ночь с природой произошли перемены. Природа осунулась и была похожа на старуху, под носом которой висит слякотная капля. Хотя понятно, что весна, конечно…
– Глеб, – позвала она его. Глеб обернулся.
Лена повернулась на спину, натянув до подбородка простыню.
– Ты хочешь завтракать? У меня есть бутылка вина.
– А яблок нету? – хмуро осведомился Глеб, почесывая грудь.
Тахта в Лениной комнате занимала половину пространства, и Глеб, чтобы куда-то приютиться, был вынужден сесть на ее краешек.
– Яблок? – переспросила она. – Нет. Есть оливки, – ответила и вдруг засмеялась.
– Ты чего? – не понял Глеб.
Она села на постели, прикрывая простыней обнажившуюся было грудь.
– Ты нахохленный! Голова не болит? – она взяла с прикроватной тумбочки свои тонкие сигареты, прикурила одну. Предложила Глебу.
– Нет, – с отвращением отвернулся он. Она сглотнула дым, подержав, с шумом выпустила длинную струйку.
Потом сделала еще несколько затяжек, затушила длинный окурок в пепельнице.