Адашев. Северские земли - стр. 11
– Хороший вопрос. Есть шанс, что я в тебе не ошибся. Почему ты? Да как тебе сказать… Слушай, давай начистоту: этот ваш мир – редкостное дерьмо. И чем дальше, тем дерьмовее он становится. Я не знаю, в чём дело, так до конца и не разобрался. Может быть, причина в том, что вы живёте в тупике – к вам нет входа никому, а выход односторонний, поэтому покинуть мир можно только так, как ты – насовсем. Не буду говорить высоких слов, но в последние годы мне всё сложнее находить своих в вашем мире. Ещё полвека назад было проще. Больше столетия назад, когда вчерашнее неграмотное быдло, неумело держа мел в заскорузлых пальцах, выводило на доске «Мы не рабы, рабы немы1» – всё было по-другому. Они, конечно, тоже дров наломали будь здоров, и оппонента моего порадовали изрядно, но сейчас…
Сейчас, как я уже говорил, бессловесных рабов становится всё больше, да и крикливые бунтари немногим лучше.
Потому что никто не знает – что делать и куда идти. Из вашего мира уходит надежда, Егор. И её сёстры тоже2. Потребление растёт, цинизм процветает, а в добро уже мало кто верит. А кто верит – молчит, потому что застебают и оборжут.
Ты, будучи прикованным к постели с малых лет, очень мало общался с внешним миром и не успел этого цинизма набраться. По медицинским показателям пользование компьютерами и планшетами для тебя было серьёзно ограничено. Поэтому окном в мир для тебя стали книги – позабытые-позаброшенные в большинстве семей старые бумажные книги, что связками привозили тебе из дедовской библиотеки родители. И жизни тебя учили их авторы – наивные чудаки ушедших веков, верящие в честь и справедливость и пишущие сказки со счастливым концом…
Всё, время!
Оборвав рассказ, старик громко и официально произнёс:
– Вопрос был задан и ответ получен. Принимаешь ли ты моё предложение?
– Да, – скорее выдохнул, чем сказал Егор, которому оставалось менее минуты жизни.
– Согласие получено. – отчеканил невидимый старик. У него, кажется, даже голос помолодел. – Да начнётся игра!
И уже понизив голос:
– Удачи тебе! Не ссы, Капустин, прорвёмся.
Последнее, что запомнил Егор – вернее, уже практически не Егор – за мгновение до переноса сознания включилась какая-то безумная музыка и чей-то противный шепелявый голос успел немелодично прокричать:
Твори добро на всей земле,
Твори добро другим во благо…3
Похоже, ехидный старикашка всё-таки постебался напоследок.
Глава 2. "Я родился" (с)
Часть первая. Княжество Белёвское
Темнота была непроглядной. Темнота убаюкивала. Впервые за многие годы Егору было хорошо. У него наконец-то ничего не болело, и он мог просто лежать. Не терпеть, не превозмогать, не скрипеть зубами, стирая их в порошок под корень – а просто бездумно лежать и наслаждаться отсутствием боли. И не было в мире счастья выше этого.
В этом мире не было времени, в нём не было расстояний. Бывший Егор то растекался по всей Вселенной, то сжимался в точку, не имеющую длины и высоты. Этот мир был идеален.
«А старикашка обещал прессинг и сжатые булки, – лениво подумал бывший Егор. – Наврал, брехло старое». И вновь растворился в неге.
Однако спустя пару минут – или несколько столетий? –что-то дотронулось до его пятки. Лежащий на боку бывший Егор недовольно подтянул ноги к подбородку, но прикосновение повторилось, и теперь оно больше напоминало толчок. Счастливый обитатель нового мира недовольно поморщился, но толчок повторился, а потом последовал ещё один. Они были нежными и деликатными, но всё более и более настойчивыми. Наконец, один, на редкость сильный, сдвинул бывшего Егора с места.