Адамант Хенны - стр. 47
Сам же Вингетор оказался изящным, невысокого роста, суховатым, жилистым человеком лет сорока пяти, с острым, точно клин, подбородком. По щекам разбегались лучи мелких морщин. Под кустистыми выцветшими бровями прятались пронзительные серые глаза. Он совсем не походил на сурового морского волка, скорее на арнорского придворного времён последнего наместничества. Перед ним на столе лежало странное оружие, длинное и широкое – в полторы ладони лезвие, слегка загнутое наподобие хазгской сабли, насаженное на рукоять длиной в полтора локтя, которое заканчивалось острым копейным навершием. Средняя часть рукоятки была окована железом. Морские удальцы таким не пользовались, хотя сходное хоббиту случалось видеть в Аннуминасе – ещё до его падения…
– Хьярриди ты знаешь.
– Поздравляю, парень! Скоро таном станешь. Нас, стариков, за пояс заткнёшь…
– А это мои давние друзья – мастер Фолко, сын Хэмфаста, мастер Торин, сын Дарта, и Строри, сын Балина. Они с Севера.
Вингетор покивал. Его цепкие глаза быстро оглядели друзей.
– Гномы! Вот уж не ожидал… Добро пожаловать, добро пожаловать!
Фолко счёл за лучшее не поправлять тана. Пусть думает, что он, Фолко, того же рода, что и два его друга.
– Их спутница Эовин, воительница Рохана, – без тени усмешки, очень серьёзно и уважительно отрекомендовал Фарнак девушку. Та слегка покраснела, но лёгкий поклон Вингетору отвесила с истинно царским достоинством.
– Неужто преславный Рохан настолько оскудел мужчинами, что посылает в опасные странствия юных воительниц! – воскликнул Вингетор, уставившись на Эовин так, словно она только миг назад возникла пред ним прямо из воздуха, – пока гость не был представлен, обращать на него внимание у эльдрингов считалось верхом непочтительности.
– Ты нам о своём походе расскажи, – напомнил Фарнак.
– О! Давно уже у меня такого не бывало. Мы прошли за полуденный рубеж Харада, за Хлавийские горы. Сделали остановку – ты знаешь, там хорошие бухты, всегда можно перевести дух, – и что же? Оказывается, в окрестностях завелись какие-то двуногие любители человечины. Мы их отогнали, но это стоило пятерых лучших разведчиков. Потом встретились пальмовые рощи, отравленные какой-то дрянью, хорошо ещё, что она валила человека сразу, – ещё десяток погибших.
– Погоди! – встревожился Фарнак. – Рощи отравлены?!
– Ну да! Плоды стали ядовитыми, словно змея-молния. Пошли дальше. Миновали Каменку и собрались остановиться в Нардозе, порасспрашивать, что слышно в дальнем Захарадье, и что же мы видим на месте города?
Вингетор сделал эффектную паузу, свойственную лишь высокородному вельможе на заседании Государственного совета, и Фолко окончательно уверовал, что этот человек оказался в рядах Морского народа лишь по особой прихоти всемогущей судьбы. Рассказчик говорил на всеобщем хорошо, но со странным акцентом, немного в нос – такого хоббит не слыхал даже в цитадели Олмера, где общую речь коверкали до неузнаваемости.
– И что же? – пряча улыбку, поинтересовался Фарнак, видимо, уже хорошо знавший манеры собеседника.
С лица Вингетора сбежала улыбка.
– Город сожжён, – сухо отчеканил он, и это настолько отличалось от его прежней манеры, что всем показалось, он возвестил, самое меньшее, о начале Дагор Дагоррата. – Сожжён дотла. Улицы завалены скелетами.