Ада - стр. 26
Сумасшедшая наркоманка, сказала себе, но разве это имело значение? Не найдя ничего похожего на таблетки, она устало сползла по стене, села на полу, раздавленная, опрокинутая кукла, вытянув ноги, опустила голову и заплакала, тихо, по-детски всхлипывая. Сейчас она сделала бы что угодно, отдала бы что угодно за то, чтобы выгнать этот страх, а это мог сделать только сон или секс или алкоголь, но ни то ни другое ни третье ей было недоступно. Таблеток нет, Димы нет и нет ни грамма выпивки – за те три дня что она мучилась бессонницей, а Дима где-то пропадал, она выпила все, что только можно было выпить в доме.
Когда слезы немного утихли, она подползла к двери, проверяя замки. Щеколды в новых квартирах не устанавливались, запрещено, ну вдруг пожар, ну вдруг маленькие дети – но только сейчас пришло в голову – это же так небезопасно, придут враги, и чего им будет стоить открыть эту дверь? Мысль о том, чтобы выйти из дома, дойти до магазина пришла в голову и тут же упорхнула – комендантский час, магазины закрыты, даже тот маленький за углом, в трех минутах ходьбы, где иногда можно было купить алкоголь даже ночью, даже во время запрета на продажу, и он, наверняка, сейчас тоже открыт, – но как выйти в эту черноту, как найти в себе силы выползти из дома? Казалось, сердце разорвется от ужаса при одной мысли об этом.
Потянулась к телефону, набрала номер Арфова, но он не отвечал – видимо, опять ругался с женой на тему того, что отвез ее, Аду, домой, когда она прекрасно могла бы добраться сама. Ругался и отключил телефон, такое с ним бывало в последнее время все чаще, хотя когда-то он и убеждал ее – «звони в любое время» – может, она слишком уж часто пользовалась его расположением?
Протяжные всхлипывания превратились в тихое поскуливание, и вот она уже – напуганная собака, поджавшая хвост, уши прильнули к голове, и как хорошо было бы, будь у нее хозяин, человек-бог, способный защитить, способный позаботиться, хорошо бы стать собакой, но кому она нужна, стареющая глупая, глупая, глупая, совсем не милая и столько сил прикладывающая для того, чтобы выглядеть хотя бы пристойно? Все ее бросили, все, и она уже плакала об этом сегодня, пожалуй, слишком много слез для одного, пусть и страшного дня, но тогда она еще и не догадывалась о том, насколько напуганной, насколько одинокой можно быть. Полностью освещенная квартира подбиралась к ее босым ногам, тенями в лучах ослепительного электрического света подбиралась к ступням, какие-то чудища, прячущиеся на свету, готовились схватить ее и утащить куда-то в пропасть абсолютного безумия.
И пошевелиться казалось невозможно, но необходимо, и все так же, не поднимаясь с пола, она проползла по коридору в спальню, нашла постель и забралась на нее, закуталась в одеяло с головой, дрожа и плача. Перебинтованная рука натужно болела, но каким это было неважным по сравнению с тем, как болело сердце.
Она закрыла глаза, повторяя про себя – я могу уснуть, я могу уснуть, я могу уснуть – и еще – я в безопасности, я в безопасности. И не верила ни тому, ни другому. Одеяло прильнуло к коже, которая словно превратилась в один раскаленный нерв, но теперь только оно защищало от теней, прячущихся на свету, и как уснуть со светом, и как без него уснуть?