Ад Лабрисфорта - стр. 14
– Правильно Норман, это не саранча, это бабочки.
– Чего? – слегка оторопело переспросил Псих. Он давно привык, что его рассуждения никто толком не слушает и, уж конечно, не ведёт с ним диалога – разве что куда подальше посылает.
– Посмотри на задницу Салли Мэйб.
Уэсли не без труда вспомнил имя этой девчонки – одной из многих, то исчезающих, то появляющихся в кухне. На ней были надеты джинсы с таким низким поясом, что непонятно, как вообще держались. Сзади джинсы украшал узор из стразов – здоровенная блестящая и переливающаяся бабочка.
– А-а, – расплылся в улыбке Норман, когда до него дошёл смысл шутки. – Если бы в колодце было много таких бабочек, я бы поселился в этом чёртовом колодце…
Псих протянул Флэшу сигарету, и тот взял. Не то чтобы ему очень хотелось курить – но нужно было расслабиться. Отвлечься от внезапно накатившего чувства отвращения. Ему вдруг стало противно сидеть в этой кухне, рядом с идиотом Норманом и обкуренными девицами.
«Ненавижу всё это, ненавижу их всех, не могу больше оставаться среди них – моя жизнь должна быть другой, лучше, чем у них…»
Уэсли затянулся. Как раз в этот момент в соседней комнате на полную громкость включили музыку – что-то клубное, с повторяющимся сумасшедшим ритмом. Девчонки в кухне начали танцевать, а Салли Мэйб – или её всё-таки звали Сэнди? – подошла и попыталась взгромоздиться Флэшу на колени. В итоге они оба грохнулись с подоконника, Салли-Сэнди визгливо захихикала, Уэсли хотел что-то ей сказать… Но не смог.
Он больше не слышал музыки, не замечал ни девушки, ни кухни. Он видел только круги, разбегающиеся по тёмной воде, и чувствовал страх.
Похожий страх он испытал однажды в детстве – и тогда же решил, что никогда впредь не позволит себе так бояться. Потому что это позорно, потому что всегда нужно стремиться быть смелее других, быть впереди, быть лучше…
– Флэш! Эй, Флэш! – это Гэб Уинслейт, успевший к тому времени покинуть спальню, изо всех сил тряс Уэсли за плечи.
Девицы что-то тараторили наперебой, Норман Псих монотонно бубнил одну и ту же фразу: «Я не понимаю, что произошло».
Внезапно Уэсли вскочил, чуть не сбив Гэба с ног, и сгрёб Нормана за шиворот.
– Не понимаешь? Не понимаешь, мать твою? Это всё ты со своим идиотским кладезем бездны! Ты виноват!..
– Эй, да ты чего… – попробовал отвязаться от него Псих. Флэш отшвырнул Нормана так, что тот врезался в кухонный стол.
– Он с ума сошёл! Обалдел совсем! – заорал Норман, скрываясь в гостиной. Уинслейт в это время пытался удержать Уэсли. Но Флэш и сам оставил попытки преследовать свою жертву.
– Всё нормально, Гэб. Слышишь? Отцепись от меня.
– Да что случилось-то?
– Не знаю. Просто… я почему-то отключился на секунду. Вот и всё.
Через пару минут он извинился перед Норманом, толком не понимая, что заставило его наброситься на приятеля.
После этого случая ни к какой наркоте Уэсли не притрагивался никогда в жизни.
Несмотря на мысли, посетившие Флэша в тот день на кухне, первым ушёл не он, а Джим. Ушёл сразу после своего семнадцатилетия. Сначала все подумали, это какая-то шутка – никто не верил, что он решил поступить в полицейскую школу. Когда стало ясно, что шутить Арнон не собирается, Гэб, недолго думая, полез в драку. Его оттащили и держали, пока Джим бросал в сумку свои вещи. Всё это время Уинслейт материл Арнона на чём свет стоит. Самым безобидным из сыплющихся потоком оскорблений было «полицейская шлюха».