Аббарр. Пепел и крылья - стр. 27
– Говори тише. Не хватало ещё, чтобы Фрави услышал твои «воодушевляющие речи». Он на своей шкуре знает все прелести грязной крови.
– Ой, да спит он, громом не разбудишь.
Тут миргу покачнулся – что-то упало на крышу капсулы. Торден согнулся, словно сам получил дубиной по спине – побочная сторона синхронизации. Кораблик повело, накренило, но бист, прошипев пару проклятий, быстро выровнял курс.
– Скажи своей курице не плюхаться на крышу, – рыкнул он Эше. – Пусть сам летит, не филонит. Крыло я ему на что сделал?
– Сам ты курица, – вздёрнула бровь Эша, уперев руки в бока. – А Сварг, между прочим, считает Фрави другом.
– Так ты ещё и ябедничаешь ментально этому клюворылу?
Миргу снова дёрнулся, и морда Сварга свесилась с крыши, заглянув через лобовое стекло.
Торден издал рык отчаяния:
– Из-за вас у меня сплошные убытки. Если он поцарапает обшивку, я продам его обратно на Арену.
Эша закатила глаза и скрестила руки на груди:
– Ну, возьми Фрави помощником к себе. Он шустрый и работящий. А будешь в Силурии, высадишь у Академии.
– Мне чужих на «Молниеносном» не надо! У меня даже корабельного филина нет, сам справляюсь! А ты двуногого хочешь подсунуть! Ребёнка! Ест много, шумит, не пьёт, по кабакам не ходит… Смерти моей хочешь? И так не даёшь пожить спокойно.
– Без меня ты бы давно заржавел от скуки.
– Да какая скука! Кстати, у меня есть одно дельце к тебе… Тебе точно понравится! Из самых корней Силурии! Нашёл недавно. Какая-то галиматья из закорючек, как раз по твоей части. Не продашь, так хоть развлечёшься.
– А потом ещё я и втягиваю во всякие неприятности? За это хоть платят?
– Найдёшь, кому продать – заплатят, – пожал плечами Торден.
– Начинается… – фыркнула Эша.
Фрави давно проснулся и лежал, свернувшись калачиком, слушая препирательства Эши и этого странного биста с механической рукой. Глаза предательски защипало: ведь то, что говорил Торден, было правдой. Но даже если так, и у него ничего не получится в Академии, он будет меньше жалеть о провале, чем если даже не попытается поступить. Лисёнок стиснул зубы, сжал кулаки и постарался не заплакать. Ведь в Силурии говорить ему будут вещи и похуже, и не только за спиной, но и в лицо.
Илламиль любовалась искрящимися прожилками открывающихся бутонов. Одна за другой расцветали новые лилии. Земля под ними была усеяна мёртвыми лепестками вчерашних цветов. Рибу сопел на развилке росшего недалеко кряжистого низкого дерева.
«Как иногда странно сплетает нити Судьба» – думала Илламиль. В своих несчастьях она столько лет винила неизвестную девочку, которую должны были обменять на её свободу. И вот, накануне сделки, всё перевернулось в одно мгновение. Девочка исчезла, а её, дочь сенатора, выставили как животное на торги. Элвинги в Аббарре ценились высоко – чем знатнее, тем дороже. И за неё платили рубинами. Отец был бы впечатлён, узнав, сколько рубинов принесла Белая Лилия Илламиль своим хозяевам.
Каждый раз, когда её тело продавалось, душа ненавидела безликую элвинг, и тьма росла, кормясь болью и обидой. За каждого биста, что владел ею, за каждый лепесток цветка, что выбит на её шее, она злилась на эту неизвестную девочку всё сильнее.
И вот сегодня она увидела её – ту, которую когда-то ненавидела больше всего на свете. Вот только внутри уже не было тьмы, лишь лёгкая тоска по тому, что могло было быть, но не случилось. И она увидела такую же пустоту в глазах незнакомки.