А я смогу… - стр. 3

– Ну, не может быть, он же никогда двуличным не был!

– Зато он всегда был человеколюбивым и деликатным… – При этих его словах Ольга тут же вспомнила, как раньше по-настоящему и очень по-мужски дружили её муж и Павел Рябинин. И, оказывается, ничего за эти годы не изменилось в их отношениях. Не то что у них с Серёжей… – Не хотел нас тревожить, вот и не говорил, – заступился за друга Сергей.

– То есть меня он тогда позвал на день рождения только потому, что ты уехал в Питер?

Её бывший муж неопределённо пожал плечами.

– И ты об этом знал?

– Да не знал я, Лёль! Я же уже сказал. Я понятия не имел, что вы общаетесь.

– Слушай, что ты еле едешь?! Нельзя ли побыстрее?! – раздражённо отвернулась от него Ольга и упёрлась взглядом в пробку, как назло образовавшуюся на самом выезде с Носовихинского шоссе на внешнюю сторону МКАД.

– Лёль, будь у меня вертолёт, непременно бы выполнил твоё пожелание. Но сейчас не обессудь. Если ты посмотришь по сторонам, то увидишь, что ползу я не в гордом одиночестве. А в окружении других таких же бедолаг. Так что придётся тебе потерпеть и помучиться в моём обществе.

– Перестань паясничать и высади меня здесь! – Ольга была готова рвать и метать от нахлынувшей непривычной ярости. И злилась в первую очередь на себя.

Зачем она села в его машину?! Надо было сразу, как только увидела Сергея, бежать, куда глаза глядят. Ясно же, что ничего хорошего из их несвоевременной встречи получиться не могло…

– Как скажешь, Лёль, – автомобиль послушно замер в крайнем левом ряду МКАД, куда они потихоньку протолкались-таки, несмотря на пробку. Ольга, кипя от возмущения, всё же попыталась распахнуть дверцу, всерьёз собираясь пробраться мимо еле ползущих машин и пойти дальше пешком. Мимо пролетел мотоциклист на спортбайке, едва не снеся её вместе с дверцей и окатив брызгами. Ольга ахнула, неловко запрыгнула обратно, прихлопнув полу плаща, и испуганно замерла, вцепившись тонкими пальцами в ручку. Сзади и с боков раздражённо загудели. И она совсем смешалась, покраснела и растерянно, снизу вверх, посмотрела на него, как смотрела раньше, ища поддержки и защиты в трудных ситуациях.

Сергей тут же вспомнил, что она всегда была очень зависима от мнения окружающих, её больно ранило любое проявление всякого недоброжелательства. И рядом с ней высокий, крепко сбитый Серёга Ясенев, меньше всего похожий на романтического героя, чувствовал себя прекрасным принцем на белом коне, берегущим от невзгод принцессу крови.

Он тогда очень любил и жалел её. Очень.

Ольга выросла в семье, где отец и мама просто обожали друг друга и почти не обращали внимания на народившегося зачем-то ребёнка. Бывает, оказывается, и такое. Прехорошенькая (Сергей обожал пересматривать детские фотографии Лёльки) дочка их, белокожая, белокурая, с огромными ярко-голубыми глазами и нежными пальчиками, была совершенно беспроблемным ребёнком. Часами могла рисовать или вышивать крестиком где-нибудь в уголке и не мешала родителям упиваться своей взаимной любовью.

Она довольно хорошо училась в школе. Правда, не блистала и звёзд с неба не хватала, но не от недостатка ума, а от природной застенчивости. Тем не менее, довольно легко поступила в их мальчиковый институт. Учиться в нём ей, правда, было сложно. Но она сразу же, трогательно краснея и бледнея, предложила себя на должность старосты, её выбрали, и она, пользуясь служебным положением, так весело, так доброжелательно и с такой готовностью стала помогать всем в меру возможностей и ненавязчиво заботиться обо всех, что скоро её полюбила вся их группа. А полюбив, все начали поддерживать: подсказывали, когда она терялась у доски, решали за неё особо заковыристые задачки, объясняли то, что никак ей не давалось, и совали на контрольных листочки с ответами. И таким вот образом Ольга умудрялась переходить с курса на курс и даже что-то понимать в том, чему их, собственно, учили.