а я остался... - стр. 10
— Оставь её, Джокер, – отозвался ядовито Белый. — Отпустим её к муженьку и детишкам, соскучились небось по мамочке. Спасибо, что помогла, Соловьёва. Олычу привет.
И я застыл, вот как держал её за рукав, так и застыл. Она глянула на Тоху, и во взгляде была не злость, а боль. Я видел, потому что стоял близко, что она была готова заплакать. Вырвалась от меня и ушла.
И мне хотелось её вернуть, хотелось… значит муж названивал? Так получается? Детишки? Сколько? Ей же чуть меньше чем мне – лет двадцать?
Я сделал шаг, но тут внезапно, совершенно неожиданно, в движение пришла Лизка. Она обматюгала Белого и рванула за рыжей.
Уж не знаю, но поймала, что-то там ей сказала, но в итоге на тусовку нашу после выступления Соль пришла.
Лизка обиделась на Тоху, а тот демонстративно стал обжимать одну из своих личных фанаток – блондинку Карину. Оторва та ещё, мразная нет слов, но горячая и развязная ого какая. У неё на гитаристов прям был фетиш.
Правда Лизавета плевала на него, насела на рыжую и кажется выжала из неё всё, что мы бы узнавали пару лет – сидели рядом за столом и трещали, словно знали друг друга сто лет.
Соловьёва к моему удивлению пила. Уж не знаю чему я там удивлялся, но мне почему-то всё-таки мешал образ, который я увидел впервые на прогоне тогда – пай-девочка со скрипочкой. А теперь муж, детишки… семейная значит. Однако хлебала с нами текилу вровень. Тусила…
— Сколько у тебя детей? – спросил я, когда лисичка отошла “попудрить носик”. Выносило это в ней каждый раз. Интеллигентка херова.
— Двое, – ответила рыжая, даже не зависнув на вопросе. То есть не скрывала. Это просто мы не спрашивали, а она не говорила. Хотя с чего ей нам об этом говорить?
— Как зовут?
— Макс и Димка. Максу пять, почти шесть, Димке почти три, – проговорила она, предупредив мой следующий вопрос. — Они на даче сейчас, с бабушкой. У меня что-то типа отпуска. Почти впервые за шесть лет без детей, – и столько было в ней тоски, прям было видно, что чувствует себя виноватой.
Ладно, понятно. Неправильно поначалу определился – и это странно, потому что обычно не лажал и людей читал отлично.
— А муж? – спросил я и получил таааакой взгляд… смесь затравленности и обиды. — Понял – про мужа не говорим.
И рыжая со смущённой благодарностью повела головой.
— А ты классно пела, – выдала ей сидящая рядом со мной пергидрольная блондинка, кажется Виола, хотя верилось с трудом, что её так на самом деле зовут. Скорее всего Лариса или Наташа, но блять… Виола. Буееее.
— Спасибо, – добродушно поблагодарила Солька.
— Слушай, – я с угрозой глянул на наминающую мне бедро драную блондинку, она недовольно фыркнула и отвернулась. Рыжая усмехнулась, а я повернулся обратно к ней, — так вот. Ты можешь остаться в группе, тебя же не прогоняют.
— Кажется Белый очень чётко обозначил свою позицию, – ответила мне на это Соль.
— Харэ, – скривился я. — Позиция? Он уёбок – вот его позиция. Ты поёшь, а Лизка нет. А голос женский никогда не помешает.
— Что-то мне говорит, что вы тоже поначалу не очень мне были рады, – парировала девчонка.
— Ну, сорян, – я пожал плечами. — Я вот думал, что ты очередная его девка, – честно признался я и развёл руками.
— Фу, – скривилась рыжая. — Я общественными туалетами стараюсь не пользоваться.
Я заржал в голос. Все за столом уставились на меня. Соловьёва сидела и улыбалась. Я отмахнулся от народа, чтобы не лезли с вопросом, чего это я ржу.