А теперь я беру налом - стр. 3
Первый тревожный звоночек в нашем браке, прозвенел после двух лет со дня регистрации. Когда финансовое положение моего мужа окончательно окрепло и привело его к более высокому статусу, он решил обзавестись потомством. Поначалу и мне такая идея казалась очень даже привлекательной, так я по крайней мере могла реализоваться как хранительница очага и мать семейства. Ведь даже спустя пару лет пройденной семейной жизни, я и не нашла себя. Из увлечений у меня разве были только физические упражнения и безумный водоворот бьюти процедур. Стукнувшее двадцатилетие, послужило не только празднованием красивой юбилейной цифры, но и серьезным поводом задумываться о будущем.
К тому же Глеб всегда отличался особым планированием и умением делить временные отрезки.
– Сейчас мне двадцать пять, и я считаю это отличный возраст, чтобы стать родителем первенца. – убеждал меня супруг во время празднования моего дня рождения.
– А почему именно двадцать пять – это та цифра с которой должно начинаться потомство? – поинтересовалась я.
– Ну хотя бы потому, что моему отцу было двадцать три, когда я у него родился! – отметил Глеб.
Не то чтобы я была всячески против, просто мне казалось на тот момент, что муж мой подобно собаке в упряжке мчится в обгон среди всех резвых псов. Для Глеба был невероятно важен статус и картинка семьи, в которой гармонично сливаются все этапы. И раз он решил, что самое время заводить ребенка, то я безукоризненно согласилась с его решением.
Прошел целый год, когда мы осознали, что с кем-то из нас двоих дело нечисто. Разумеется, Глеб как человек поверженный абсолютной самоуверенностью, считал меня источником неисправности. И тут его нахальная самонадеянность не подвела, ибо бесплодной в нашем союзе была именно я.
Тучная врачиха, со взглядом исподлобья и низким для женщины голосом заявила, что дьявол кроется в отсутствие овуляции. Причин существующей пакости было множество, и одной из них более весомой являлось употребление противозачаточных препаратов, которые я так лихо заглатывала ещё в двенадцатилетнем возрасте, дабы избавиться от подростковых прыщей.
Глебу, уже раз десять скроившему в своей голове карту желаний, на которой изображалась счастливая семья словно в рекламе йогурта, такой расход, мягко говоря, претил. Правда обвинять его в отсутствие поддержки не стоит.
«Ну ничего, пока поживём ещё годик другой для себя, а там время покажет, да и медицина шагнет ещё дальше!» – старался быть чутким.
И действительно, мы стали жить для себя, исследуя один курорт за курортом.
Нам понадобилось ещё четыре года, чтобы вновь убедиться в моем репродуктивном дефекте, и исследовать не только курорты, но и медицинские консилиумы. Я пила кучу лекарств, по настоянию врачей набирала вес, им казалось, что возможной причиной служит мое модельное строение, отличающееся от привычных и устаревших норм медицинских стандартов, где от суммы роста отнималось ровно сто.
Но ведь согласитесь, что для современной девушки ростом в метр восемьдесят, восьмидесятикилограммовый вес – будет явно утяжеляющим. Плевать было и на это, и я в протест самой себе набрала пятнадцать ненавистных килограммов, дабы прийти к «правильному» коэффициенту массы тела.
– Я изначально знала, что это полный бред! – кричала я сквозь слезы своему мужу, после ещё очередного пустого года – Посмотри на всех супермоделей, у которых вес и рост как у меня был раньше! Адриана Лима, Алессандра Амбросио, Жизель Бундхен, все они метр восемьдесят и шестьдесят килограмм, и у всех по двое детей!