А может, я умею? - стр. 10
Вот она и подкралась. Старость. И угасание либидо.
Потом Гоша с облегчением вспомнил, что на свое собственное тридцатипятилетие он все-таки занимался сексом. Правда, он не помнил, как ее звали. Ну так и отмечали бурно. И секс был так себе – после обильного возлияния и с девицей, которую он видел впервые в жизни.
Ну ладно, уже легче. Секс в этом году был. Гоша усмехнулся, вспомнив анекдот про двух англичан. Секс лучше, а Новый год чаще, угу. Нет, ну мы не англичане, не стоики, мы себя до таких степеней нервного и эмоционального самоистязания не будем доводить – чтобы раз в год. Гоша подвинул к себе телефон, полистал телефонную книгу – и передёрнул плечами. Его с самого утра знобит. И, возможно, все его дурацкие мысли – просто следствие подкараулившей его пакостной весенней простуды. Гоша еще рассеянно полистал телефон, погасил экран – и потянулся к бару.
Пятница же. Виски со льдом - лучшее средство от простуды.
***
- Ирочка, я говорила с Инной Максимовной по поводу работы. Она готова взять тебя к себе.
- У меня есть работа, мама.
- Ну разве же это работа, Ира… - и мама осеклась под взглядом дочери. Вздохнула тихо. – Ну нельзя же так, Ира…
- Меня устраивает моя работа, - Ира чувствовала, что раздражение все равно просачивается в голос. И никак его унять не получается. – Меня все устраивает – в моей работе, в моем жилье и в моей жизни. Мама, пожалуйста…
- Оксана Николаевна, ты нас кормить будешь? – в кухню зашел отец. – Сначала: «Не садись за стол, подождем Иру!». Вот, Ира приехала – а вы снова ни слова о еде. Я голодный!
Ира улыбнулась. Она знала, что отец в такой своеобразной манере пришел ей на помощь. Правда, от мамы ее не надо защищать – это же мама. Она беспокоится о дочери и хочет ей добра. Но, выходя с кухни, Ира коротко прижалась к папиному плечу и почувствовала, как он погладил ее по спине.
Обед был отменный – готовила мама очень вкусно. А после Ира помогла матери убрать посуду, а потом они вместе пересаживали комнатные цветы, за работой разговаривая об особенностях выращивания узумбарских фиалок и о капризах клеродендрумов. А потом был чай с пирогом с малиной, за которым отец подробно доложил о том, как машина пережила зиму, и какую он удачно купил новую летнюю резину. В общем, у них получалось разговаривать. С каждым разом все лучше и лучше получалось находить нейтральные темы. Не сидеть в неловком и жалком молчании. И не касаться самого главного и самого болезненного.
С собой Ире выдали контейнер с четвертью пирога.
***
От стены дома отделилась фигура и хрипло произнесла:
- Где тебя черти носят?!
Ира замерла в ярком круге света фонаря, не решаясь шагнуть туда, к подъезду. Вход в подъезд был ярко освещен, а вот там, у стены, было уже темно. Ира покрепче сжала пакет, в котором лежал пирог. Впрочем, пирог – так себе защита. Когда она стала такой трусихой? Похоже, та история с подвыпившими парнями, которым она неосторожно открыла дверь, оказала на Ирину влияние более сильное, чем она изначально считала. Ведь если бы не Георгий Александрович - дело могло бы для Ирины очень плохо кончиться.
Фигура сделала еще пару шагов, вышла в свет фонаря перед подъездом. И оказалась именно Георгием Александровичем Жидких.
Хотя узнать его с первой попытки было сложно. Темные трикотажные штаны, белая футболка, всклокоченные волосы и накинутая сверху на футболку легкая куртка. Глядя на открытую шею и начало груди, Ира неосознанно потянула руку к собственному шарфу. Апрель выдался холодным, а к вечеру и вовсе температура норовила сползти за нулевую отметку.